Нация или государство что раньше
Что было раньше – нация или государство?
Полностью слушайте в аудиоверсии.
Популярное
«На Украине поняли, что их судьба США не волнует»
РОСТИСЛАВ ИЩЕНКО: У США остался единственный вариант – затолкнуть Украину, и не только Украину, в войну. Но за это время украинские элиты, тупые-тупые, но они тоже что-то увидели. Они за это время увидели своего друга Саакашвили. Хорошо, когда ты на него смотришь издалека, и он тебе рассказывает, как его холят и лелеют США. А когда ты видишь, что его практически выбросили на помойку, а потом еще списали в утиль и сдали его врагам в Грузии.
Современный капитализм к рынку не имеет отношения
АЛЕКСАНДР ЛОСЕВ: Мы видим очень странную картину. Появляется информация о новом вирусе, и все эти Pfizer, AstraZeneca и все остальные, которые говорили, что они спасут мир и не нужен им «Спутник V». И вдруг оказывается, что они не работают против этого штамма или работают, но не так. Три триллиона денег из этого пузыря фондовых активов в мире исчезло за три секунды.
«Американская политическая культура исключает компромисс»
МИХАИЛ ЛЕОНТЬЕВ: Понятно, зачем американцам нужен Китай. Они хотят нас развести с Китаем. Простейшая конструкция. Но если вы хотите действительно каких-то соглашений, то нужен компромисс. Американская политическая культура компромисс исключает, то есть моё – это моё, про твоё – мы поговорим. Ровно эта формула. Но есть ситуация, при которой компромисс с ними возможен – когда он построен на реальной силе.
Нация или государство что раньше
Конечно государство первично и первые нации появились в XV веке со становлением капитализма и соответственно национальных государств в Западной Европе.
Михаил, согласен, правителям было во многом всё равно, и государства создавались на основе подданства правителю. В данном случае хорошо подходит теория вотчинного государства, особенно по отношению к России.
Естественно Русь никогда не была нацией, но русская народность-национальность стала складываться примерно с рубежа XII-XIII вв., и само собой с капитализмом это ни как не связано. Но Древнерусское государство и впоследствии Россия формировались и существуют, как вотчинные государства, также на основе подданства по отношению к Рюриковичам и Романовым, и их республиканским (за некоторым исключением) преемникам.
Возможно. Вот только что означало это слово до революции? Государственную или этническую принадлежность? В современных европейских языках это слово (nationality) означает именно гражданство.
Как образовались нации и народы
Согласно современной науке, вид Homo sapiens в ходе эволюции возник из семейства гоминид в отряде приматов, и это событие произошло более 300 тысяч лет тому назад. В начале верхнего палеолита, то есть около 40 тысяч лет назад, ареал Homo sapiens уже охватывал почти всю Землю (кроме Американского континента, который был заселен человеком позже, примерно 16-22 тысячи лет назад).
Разделение человека разумного (Homo sapiens) на отдельные группы, приведшее к появлению современного генетического разнообразия и таких рас, как монголоиды, негроиды и капоиды, начался более 260 тысяч лет назад. Это происходило до того, как Homo sapiens покинули Африку (сто тысяч лет назад), переселившись на Ближний Восток и в Европу.
А вот древнейшие народы и нации, скажем народы Южной Месопотамии, возникли всего 6-7 тысячелетий тому назад, то есть 98% периода своего существования Homo sapiens пребывал в первобытно-племенном существовании, а народы и созданные ими государства начали образовываться в сравнительно недавние времена, где-то в 4-5-м тысячелетиях до н. э.
Хотя понятия «каменный век» или «железный век» относятся к конкретным культурно-историческим периодам в развитии человечества, в разных местах земного шара они начались и закончились в разные века. Каменный век хронологически совпадает с большей частью эпохи первобытно-общинного строя и охватывает время, начиная с выделения человека из животного состояния и кончая эпохой распространения первых металлов (около 8 тысяч лет назад на Древнем Востоке и около 6-7 тысяч лет назад в Европе). Некоторые африканские племена использовали каменные орудия вплоть до европейской колонизации. Первобытные племена дожили до наших дней в отдаленных и изолированных уголках планеты.
Самым первым государством в мире считается цивилизация шумеров. Возникла она в IV тысячелетии до н. э. Государство шумеров находилось на берегу Евфрата там, где он впадает в Персидский залив. Эта территория называлась Месопотамией. Сегодня здесь расположены Ирак и Сирия, причем никаких связей с древними шумерами у них не просматривается…
По своей территории древнейшие государства были небольшими. В центре древней страны находился укрепленный город с храмом местного бога-покровителя и резиденция главы государства. Правитель зачастую был и военным предводителем, и руководителем оросительных работ. Так, например, в долине Нила во второй половине IV тысячелетия до н. э. государств насчитывалось более сорока. Между ними постоянно шли войны за территории — то есть между возникшими в этих государствах народами продолжилась извечная первобытно-племенная рознь… К слову молвить, понятия национализма и патриотизма довольно давние и издавна глубоко пропитались духом розни, насилия и войны… Скажем, сегодня установлено, что первые поселенцы Европы неандертальцы были полностью уничтожены следующей волной пришельцев — кроманьонцами…
Я хочу сказать, что само понятие народов и наций возникло сравнительно недавно, а, раз возникнув, сразу же начало размываться смешениями, рассеяниями, эмиграциями, переселениями, почти полными исчезновениями…
Образованию народов и наций способствовал ряд исторических факторов:
— репродуктивная и культурная изоляция (хотя бы частичная):
— нарастание культурных отличий с течением времени;
— разные условия жизни;
— случайно распространившиеся нейтральные или слабовредные мутации.
То есть на протяжении длительного времени людей связывали не только кровные узы, места проживания, изоляция, авторитет правителей, но, позже, быт и культура.
Репродуктивная и прочая изоляция обусловлены географически и ментально: чаще всего партнеров ищут в ближайшем окружении или среди «своих» (единоверцев, единоплеменников, лица со сходным социальным статусом). Любая изолированная, или частично изолированная популяция приобретает какие-то свои отличительные особенности. Некоторые из этих особенностей связаны с условиями жизни и носят приспособительный характер. У разных популяций условия жизни разные и полезными будут разные признаки. Белая кожа вблизи экватора — вредный признак (плохая защита от ультрафиолета). Она же на севере Европы — полезный (облегчает собственное производство витамина Д при слабом ультрафиолетовом облучении).
Помимо биологии у разных групп людей возникали культурные отличия. Здесь тоже роль играет изоляция: территориальная, или групповая (деление сородичей на «своих» и «чужих»). Один и тот же вид птиц может исполнять РАЗНЫЕ песни в разных местностях. Потому что в детстве слышали разное. А пришелец с другой территории со временем переобучится петь на новый лад. У людей та же история с языками.
Кстати, разные национальности могут не отличаться антропологически, но всегда отличаются языком и традиционной культурой. И наоборот, разные антропологические типы могут иметь одну культуру и принадлежать к одной национальности.
Так что культура для национальности первична, а биология и антропологический тип — вторичны (есть негры-абхазы, например; великий русский поэт Пушкин биологически был метисом-квартероном и т. д.).
Сегодня говорят о родстве почти всех современных жителей Европы, поскольку они являются дальними потомками людей, проживавших на той же территории более 1500 лет назад. Данный тезис послужил еще одним доказательством и без того популярной теории о достигнутом за пару десятков тысяч лет дальнем родстве абсолютно всех жителей Земли.
Другим интересным открытием стало совпадение по датам важнейших исторических событий и примерного возраста первопредков. Так, неуклонный рост их числа в Восточной и Центральной Европе за последние полтора тысячелетия может быть связан с последовательными миграциями гуннов в IV веке нашей эры, а также различных славянских племен в V-X веках нашей эры. Данная теория также подтверждается тем фактом, что Италия, Испания, а также Франция, где процент общих с остальной Европой первопредков наименьший в Европе, почти не были затронуты подобными миграциями и поэтому смогли сохранить свою генетическую самобытность. Вместе с тем генетическая близость не воспрепятствовала тому, что европейские государства, появившиеся после крушения Римской империи, пытались щеголять не только своей отсутствующей древностью, но и национальными особенностями.
Еще Исаак Ньютон, работая над своей знаменитой «Хронологией», обратил внимание на то, что «удлинять» свою историю было принято или модно во все времена: многие народы стремятся продемонстрировать свою родословную, начав ее с древнего мира, а еще лучше, с каменного века. Поэтому сегодня столь распространен фейковый феномен «древности» многих наций, пытающихся перехватить инициативы армян, басков, эфиопов или евреев.
Кстати, европейские нации и народы сформировались гораздо позже азиатских, а славянские — позже западноевропейских. Но дело, видимо, не только в возрасте, а в том, что Лев Гумилев именовал пассионарностью, а я — креативностью. Талантливы так или иначе все народы, но талантливые люди имеют свойство кучковаться вокруг продвинутых государей, а в наши дни — в кремниевых долинах даже сравнительно молодых государств…
Под культурными различиями народов наука понимает сложившиеся в ходе исторической эволюции формы материальной (пища, одежда, жилище и прочее) и духовной (язык, религия, фольклор, обряды, обычаи и прочее) культуры. Сопричастность к той или иной общности — это и есть идентификация себя со страной, народом, нацией. Всё это передается от поколения к поколению и составляет так называемый образ жизни и облик нации. Но такой результат — не навечно закрепленная данность. Он имеет свою динамику, меняется во времени, его, казалось бы, неизменное содержание переосмысливается. Поэтому могут меняться и границы-маркеры, по которым выстраивается та или иная общность.
Уже со времени ранних государственных образований и складывания больших социальных коллективов не менее важной основой выступала общность на основе культурной схожести. Это могли быть религиозные верования, кастовые различия, языковая однородность, близость нравов, позже — законы, формы власти и т.д.
Со временем на ведущие по своей значимости позиции стали выходить категории отечества, гражданства и лояльности той или иной политико-государственной общности, чаще всего называемой национальным государством.
Нация — это прежде всего форма коллективного самосознания (идентичности) людей по поводу принадлежности к определенной общности, которую они и считают нацией.
Для того, чтобы нация обрела сама себя, необходим длительный путь ее исторического формирования. Обычно этот путь включает определенную территорию с исторически сложившимися границами, общий язык, веру, историческую судьбу, отличающуюся одними и теми же физическими и душевными качествами и создавшую специфическую культуру.
Я не буду здесь обсуждать различие и своеобразие понятий «нация» и «народ», детально рассмотренное в литературе, отмечу только, что по мере эволюции государственности народ может включать в себя много наций, как это ярко выражено в США или в России.
Почти все современные народы — плоды древних завоеваний, слияний, смешений. Скажем, генетический анализ ДНК индийских народов показал, что они возникли в результате смешения разных племен 2–4 тыс. лет тому назад. Северные индусы имеют родственные связи с населением Западной Евразии (народы Центральной Азии, Среднего Востока, Кавказа, Европы), южные — с коренным населением Андаманских островов.
Давними предками славян были, вероятно, племена венедов, в первых веках новой эры расселившиеся по берегам Вислы и Венедского (теперь Гданьского) залива Балтийского моря. У византийских авторов VI в. новой эры появилось название «склавины», но оно применялось только к племенам, жившим к западу от Днестра. Восточнее этой реки помещали антов, которых многие ученые считают прямыми предшественниками восточных славян. После VI в. имя антов исчезает, и становятся известны названия восточнославянских племён: поляне, древляне, вятичи, радимичи, дреговичи, кривичи и др. Иными словами, славянские народы начали образовываться гораздо позже ближневосточных, то есть всего полтора тысячелетия тому назад. Впрочем, многие историки склонные считать их еще не народами, а племенами. И только около тысячи лет тому назад восточнославянские племена были объединены в одно из государств средневековой Европы — Киевскую Русь. Но тогда тоже не было разделения народов на русский, украинский или белорусский — их можно назвать восточнославянскими. В 988 году князь Владимир I Святославович сделал христианство государственной религией Киевской Руси. Языческие идолы были низвергнуты, а киевляне крещены в Днепре. Принятие христианства способствовало тесным культурным связям с Европой, расцвету искусства, распространению письменности. Но все равно единство Киевской Руси оказалось непрочным, и к концу XII века это восточнославянское государство распалось на самостоятельные княжества, более близкие к племенам, чем к народам. Обращаю внимание на то, что в короткий период существования Киевской Руси понятия «украинцы» не существовало. Русские, украинцы и белорусы как самостоятельные народы сложились, по разным оценкам, лишь в к XIV-XVIII вв.
Московское государство — центр образования русского народа — сначала объединило земли в бассейнах Верхней Волги и Оки, затем в верховьях Дона и Днепра; еще позднее — псковские, новгородские земли в бассейне Северной Двины и на побережье Белого моря.
Намного сложнее складывались судьбы потомков тех племен, которые жили на западе Киевской Руси. С XIII-XIV вв. западные районы переходят под власть литовских князей. В конце XVI в. Великое княжество объединилось с Польшей. Местное население, прежде всего знать, стало в той или иной мере ополячиваться, но среди крестьян сохранялись восточнославянские традиции. В XVI-XVII вв. на этих землях окончательно сформировались две народности — украинцы и белорусы, то есть этим народам всего около 350 лет отроду. На их культуру большое влияние оказали поляки и литовцы. Слово «украинцы» обозначало жителей степной «окраины» Московской Руси, а к XVII в. так стали именовать в основном население Среднего Поднепровья. Под властью католической Польши украинцы, православные по вероисповеданию, терпели религиозные притеснения и потому бежали в Слободскую Украину (Слобожанщину).
Третий по численности славянский народ России — белорусы. Белорусские земли вошли в состав Российской империи лишь в конце XVII в. Названия «Белая Русь» некоторые ученые связывают со светлым цветом волос и белой одеждой населения страны. По другой теории, «Белая Россия» первоначально означало «свободная Русь, независимая от татар». В 1840 г. Николай I запретил официально употреблять наименования «Белая Русь», «Белоруссия», «белорусы»: последние стали населением «Северо-Западного края». Белорусы относительно поздно осознали себя особым народом. Только в середине XIX в. белорусская интелегенция выдвинула мысль о белорусах как об отдельном народе.
Увы, понятия «народа» и «нации» в той или иной форме разделяют и абсолютизируют племенные, родовые и расовые корни народа в ущерб его духовным качествам, уровню культуры, восприятию реальности…
Лично для меня формирование нации — это не создание национальной идеи или единомыслия, но — разномыслия, критического мышления, способности адекватно воспринимать реальность, просто умения мыслить адекватно, а не сообразно государственной пропаганде, возвращающей народ или нацию в состояние стада. Тогда народ ничего не объединяет, кроме бюрократической бумажки — паспорта, кстати, тоже политизированного Маяковским.
Отсюда же спекуляции типа «полиэтническая гражданская нация под названием «советский народ», или брежневский «национальный агностицизм», или «российская нация, включающей все народы России», или кургиняновская «полиэтническая государствообразующая русская нация и еще ряд наций, которые отличаются от русской неспособностью и неготовностью к самостоятельному государственному строительству». То бишь, как говаривал Дмитрий Рогозин, «нацией в пределах России признается только один русский народ, а все остальные переводятся в разряд национальных меньшинств».
Гордиться своей национальностью, быть начиненным шовинизмом и ксенофобией стало признаком зомбированности и несвободы. Иные «патриоты» заполнены злобным и ядовитым патриотизмом до такой степени, что подходить к ним близко стало опасным — расплескают свои яды. Еще Артур Шопенгауэр гениально подметил: «Убогий человечек, не имеющий ничего, чем бы он мог гордиться, хватается за единственно возможное и гордится нацией, к которой он принадлежит».
Увы, национализм грешит неоправданной нетерпимостью, нетолерантностью, сужением мира до собственного болота. Изо всех лжей и обманов самая доступная и оттого самая распространенная — спекуляция национализмом и патриотизмом. Бойчее всего распродается любовь к родине — в наши времена товар этот идет нарасхват.
Договорились уже до такой глупости, что разбавление крови кровью других народов ведет к национальной деградации и к смерти национального чувства, к гибели национального сознания.
Хотя племенное сознание, деление мира на «своих» и «чужих» — давнее свойство животного мира, понятие патриотизма — относительно новое изобретение ущербной власти, созданное для производства «промышленного» «пушечного мяса», то бишь для мобилизации на фронт миллионов «патриотов». Диктаторы используют это изобретение, когда нужно резко увеличить производство пушечного мяса, я уж не говорю о том, что с его помощью можно подавить любое народное сопротивление, организовав травлю «граждан мира» общественным мнением быдла (http://proza.ru/2020/10/16/256).
Современное деление человечества на нации и народы стало не меньшим злом, чем неолитическое пещерное сознание, направленное на уничтожение соседей. Сегодня патриотизм не объединяет, а разделяет. Потому-то я давно числю себя «гражданином мира», а не горжусь своей нацией или своим народом — тем более, что и гордиться-то особенно нечем…
Независимая журналистка Татьяна Абрамовская по этому поводу пишет; «Я горжусь тем, что я. » — дальше может следовать всё, что угодно, скажем, — «русский». А если бы вы родились в другой стране, вам всю жизнь было бы за себя стыдно? Чем вы гордитесь? Тем, что родились там или сям? Вопрос на засыпку. Если бы вы родились не в этой стране, а в какой-нибудь другой, вы бы были патриотом другой страны? Северной Кореи, например? Или Монголии? Или Буркино Фасо? Мы совершенно не вольны выбирать, где нам родиться. Место рождения — чистейшая случайность. Так при чем тогда здесь патриотизм? Подписка под местом рождения, типа — «согласен»? Вместо того, чтобы раздувать национальный патриотизм, не полезнее ли объединиться по признаку добра, справедливости и гуманности.
Ментальность нации, ее «скрепы» не могут определяться нынешней способностью вредить миру или соседям. Поэтому некоторые нации обращаются в зашоренное и оболваненное стадо, пребывающее в коме, а не в реальности. Для них либеральность, свобода, демократия, инакомыслие — ругательства… Когда главная скрепа — полицейские дубинки, — вместо нации имеем население, быдло, пекус. Как в Северной Корее. В Южной Корее нация есть, а в Северной — только запуганные толпы с исковерканными мозгами…
Глобализация, растущий космополитизм, «граждане мира», даже «обрусение» или «англизация» — всё это неотвратимые и необоримые приметы нашего времени, свидетельствующие об архаичности племенного и даже национального подхода к человеку. Мне лично они все больше напоминают идеологию Хомякова или Московской Руси «Самодержавие, Православие, Народность». Да, да! Современник Царя Алексея Михайловича Юрий Крижанич утверждает следующие основы государства: «Вера Православная, самовладство совершенно (Самодержавие), нераздельность кралевства и сбережение от чужевладства, запертие рубежев и недопущение празнующаго и бездельнаго жития».
Всё в этом мире обладает свойством рождаться и умирать: Вселенная, галактики, звезды, жизнь, государства и народы… Я полагаю, что народы и нации — это пролонгирование первобытно-племенного сознания человечества, и поэтому до наших дней сохранились войны и вражда между ними. Но уже в наши дни начинают просматриваться иные формы «обустройства» человечества, связанные с глобализацией: интеграция, интернационализация, коллаборация, наднациональные структуры, мощное перетекание мозгов…
Я верю в глобализацию как в неотвратимый процесс объединения людей мира в единое мировое сообщество. Это не просто процесс изменения экономических, технологических, социокультурных или политических сил, не просто единая экономика, свободное перемещение и распространение технологий, но межнационализация всего, связанного с различными странами. Это не отмена понятий народов, наций и языков, не просто исчезновение границ виз или экосистем, не упразднение религиозных, национальных, культурных или ментальных различий между людьми, но — сложный процесс наращивания политологических институтов глобального уровня, при котором мир становится единым и устойчивым. Это процесс взаимопроникновения культурных символов и ценностей, свободного перемещения людей, информации, технологий со все возрастающей скоростью и по всему миру, но — и это главное — переход человечества на новый, более высокий уровень сознания, на котором нет «своих» и «чужих», «наших» и «ненаших», «друзей и врагов», а еще — диктаторов, провокаторов, троллей и доживших до наших дней людоедов в генеральских или диктаторских мундирах…
Петр Хомяков. Империи национальные и бюрократические.
Одним из таких мифов является отождествление национальных и государственных интересов. Миф этот связан с исключительно сложными проблемами и имеет давнюю предисторию. Важнейшее его следствие — отказ видеть различие между национальной и бюрократической империей.
Но сначала несколько фактов.
В Российской империи наделы русских крестьян были в среднем в 2-5 раз (в зависимости от региона) меньше наделов местных инородцев. В Российской империи на целый ряд нерусских народов не распространялась рекрутская повинность. В Российской империи к 1914 году среди дворянства только 45% было православных (русских, украинцев, белорусов, армян и грузин вместе взятых). Таким образом, русских среди российского дворянства было менее 30-35%.
По-видимому можно дать два определения империи. Первое. Империя — это сильное большое многонациональное государство с авторитарным режимом правления. Но в таком определении мы скользим по поверхности фактов, не постигая их сути. Зачем и кем создается такая империя, что и кто держит разные народы в едином государстве? На этот вопрос можно ответить, дав более точную формулировку. Империя — это сильное большое многонациональное государство с авторитарным режимом правления, созданное с целью обеспечения преимуществ ведущей нации, образующей империю, несущей ответственность за нее перед Историей.
И здесь мы подходим к главному вопросу, приковывающему обостренное внимание всей патриотической публицистики, всего современного патриотического движения в России. Что первично — нация или государство? И еще один вопрос, связанный с первым — для чего создается государство?
Большинство серьезных исследователей при всем различии политических взглядов считают государство не целью, но средством. Тогда совершенно очевидно, что наше второе определение империи логично отражает образование сильного государства в интересах нации. Нация и образует империю, своей волей и мощью заставляя служить себе земли и народы.
С этой, заведомо идеализированной, точки зрения Римская и Британская империи, Третий рейх и подобные государства безусловно являются империями. А Россия ни в царском, ни в советском варианте классической империей не была.
В развитии любой системы, в том числе государства как организации, можно наблюдать подмены и искажения первоначальных целей. Часто государство вместо того, чтобы быть инструментом организации коллективной жизни людей и борьбы со злом, само может становиться источником зла. Тогда оно служит только своим функционерам, бюрократии, теряет национальную природу. Тогда и только тогда возникают так называемые «классовые» проблемы.
Профессиональные группы, естественные в любом большом коллективе, превращаются в «классы» тогда, когда они присваивают себе, пользуясь своим положением, неадекватную долю общественного пирога. Попытки преодолеть такое расслоение общества не означают, что распределение должно быть равным. Коротко говоря, оно должно быть справедливым. Ограничимся пока этим постулатом.
Не обязательно группами, узурпирующими плоды общих усилий нации, будут государственные служащие. Но если это происходит, государство из инструмента, превращается в цель. Вот тогда процесс построения национальной империи может выродится в процесс построения империи бюрократической. И тогда нация, взявшаяся за построение империи, оказывается ее основной жертвой. Это происходит потому, что ведущая имперская нация в данной ситуации лишена противоядия против бюрократического произвола, длительное время рассматривая цели империи и нации как совпадающие. При этом не входящие в ведущую нацию этнические группы объединяются для защиты собственных интересов, отчасти нейтрализуя бюрократический гнет для себя. В итоге основная тяжесть бюрократического правления падает на имперскую нацию.
Именно тогда в правящий класс активно инфильтруются инородцы. В Российской империи это были немцы, мусульмане и поляки. Ну а про подобный процесс в советской бюрократической империи было сказано не раз, и мы не претендуем на бледное повторение ярких работ В.Шульгина, А.Иванова, Д.Рида и других известных авторов — знатоков этой проблемы. Заметим лишь, что для своего морального оправдания, бюрократическая империя вынуждена выдвигать какие-то наднациональные «идеи». в этом случае бюрократическая империя идеократична и даже агрессивна по отношению к имперской нации.
Здесь следует сделать паузу и еще раз отметить, что мы пришли к пониманию двух вариантов реализации империи — национальному и бюрократическому. Оправданным на определенном историческом этапе может быть лишь существование национальных империй. Это не означает нашего безоговорочного восхищения ими. Историческое оправдание конкретных имперских государств лежит на тех нациях, которые их создавали. В образовании национальных империй есть определенная логика. Национальные империи средствами сильного государства способствуют реализации творческого потенциала имперских наций, чего не скажешь об империях бюрократических.
Сказав слова «творческий потенциал наций» мы выходим на новый виток понимания проблемы и снова задаем вопросы. Что есть нация? Чем она отличается от народа, народности или этноса? Различные группы людей, говорящие как правило на одном языке, проживая на одной территории, обязательно создают свою систему быта, которая характеризуется бытовой культурой. Если данная общность людей не создала ничего большего, мы обычно называем ее народностью.
Такая общность людей, которая способна выйти за рамки чисто бытовой духовной и материальной культуры обычно зовется народом. Народ обязательно известен не только ближайшему соседу, но и другим народам. И все-таки народ еще не нация. Нацией народ становится только образовав государство. Народ использует возможности государства для реализации своего видения мира, своего типа хозяйства и культуры, своего типа взаимодействия с природой.
Однако есть нечто большее, чем государство, это — тип цивилизации. Государств за всю историю было сотни, типов цивилизации гораздо меньше. Мы знаем античную цивилизацию, развивавшуюся в пределах разных государств — Греции, Рима, Босфора. Мы знаем китайскую цивилизацию, перемоловшую в своем котле десятки народов и княжеств, и создавшую миллиардный монолит, в настоящее время практически моноэтнический. Современная западная цивилизация практически едина в своих основных проявлениях, хотя охватывает десятки государств. И у каждой из этих цивилизаций есть нация — основной ее творец.
Если нация способна дать ответы на большую часть вопросов, которые ставит перед человечеством Природа и Судьба, нация становится творцом определенного типа цивилизации. Типы цивилизации борются за территории и рынки, за умы и сердца как мировые религии за паству.
Борьба различных типов цивилизации за территорию и влияние — не просто борьба государств за ресурсы. Это борьба за способ ответа на вызовы Природы. Если у нации нет ответов на эти вопросы, она заимствует их у того, кто эти ответы знает. В случае подобного заимствования нация иногда может превзойти своих «учителей » и стать лидером в той или иной цивилизации.
Став так или иначе лидером определенного типа цивилизации, нация политически оформляет это лидерство. Способы оформления могут быть различными, одним из них является построение национальной империи.
Великий русский народ является создателем определенного типа цивилизации. Все знают достижения русской гуманитарной культуры. Однако далеко не все, к сожалению, осознают, что в России создан совершенно оригинальный тип научного и инженерного творчества. Именно русские инженерные традиции, а также традиции русского образования, позволяют ответить на главные вызовы современного мира — ресурсный, экологический и информационный кризисы.
Видимое техническое отставание России от Запада обусловлено отнюдь не отсутствием собственных технических возможностей. Просто экономика России истощена хроническим дефицитом, вследствие необходимости дотирования республик СССР (СНГ). (суммы дотаций составляют около 50 миллиардов долларов в год), а также неравноправным, неэквивалентным обменом с Западом (еще примерно столько же).
Неправомерно оценивать русскую цивилизацию, сравнивая процветающий на «мягком» грабеже, теперь уже всего мира, Запад, и истощенную этим грабежом, а также лукавыми «друзьями», Россию. Трагедия России не в неспособности создать свой тип цивилизации. Трагедия России в том, что нация, способная создать, и создавшая, свой тип цивилизации, не создала национального государства, хотя бы в форме национальной империи. А бюрократическая империя, в том числе в своем `красном` варианте, — враг русской нации. И этот враг уже в личине своего преемника — нынешней авторитарно-бюрократической России продолжает истощение сил русской нации. На повестке дня стоит уже проблема физического сохранения русского населения.
Для справки приведем несколько цифр. За 1993 год средняя продолжительность жизни в России сократилась с 69 до 64 лет, рождаемость упала до величин, характерных для самого трудного периода войны (в 1942-1943 гг.). Вымирание русского населения начавшееся в 1992 году, по нашему мнению самый большой грех нынешних властей, которого одного было бы достаточно для того, чтобы все честные и здоровые силы общества встали в оппозицию такому режиму.
Следует признать, что данная проблематика явно недостаточно исследована национально ориентированными аналитиками. Между тем, мировая история и история России дают достаточно фактов для размышления по поводу связи демографических, национальных и политических проблем, практически одновременно возникающих в ситуациях определенного типа развития государств. И ключом к решению подобных проблем является как раз правильное понимание роли империй в свете вышеизложенных концепций.
Еще раз напомним, что в Российской империи не только значительная часть интеллигенции была не русской по своему этническому происхождению, но и дворянство было только на 35% русским, в то время как русские составляли свыше 60% населения империи. Русскому человеку было и тогда гораздо труднее сделать государственную карьеру, чем инородцу. Вспомним хотя бы дерзкую просьбу героя лейпцигского сражения, покорителя Кавказа генерала Ермолова : «Государь, запишите меня в немцы». Вспомним всех этих Рененкампфов, Корфов, Каульбарсов, которые отличались только карательными акциями против русских крестьян и рабочих, но были куда как «скромны» на полях сражений русско-японской и Первой мировой войн. А еще раньше, во времена того же Ермолова — сплошные Бенкендорфы, Дубельты, Нессельроде.
Не менее интересно посмотреть, что же происходило в это время (XIX век) на нижних этажах социальной пирамиды. Естественный прирост крепостного русского населения был крайне низок, а к середине века стал отрицательным. Русская крепостная деревня вымирала. Весь объем русского демографического взрыва XIX века обеспечивался казачьими областями, Сибирью и Новороссией, где крепостное право отсутствовало, либо было невелико, а бюрократический гнет был не столь свиреп.
Реформы Александра II вызвали резкий подъем численности населения, именно русского населения. Одновременно реформы вызвали приток представителей русского народа в средний и даже высший класс общества, к сожалению не достаточный для становления преимущественно русской элиты. Тем не менее эти два процесса — демографический рост и «национализация» элиты оказались взаимосвязанными. Ниже мы покажем, что это вполне закономерно, но вначале рассмотрим аналогичные процессы в их еще более ярком проявлении.
Обратимся к примеру так называемых древнеземледельческих цивилизаций. Египет, Вавилон, деспотии Средней Азии, древний Китай практически все время своего существования враждовали с окружающими народами, государства которых были менее оформленными. Исследователи хозяйственной практики древних «ирригационных» империй давно пришли к выводу, что они не могли существовать без постоянного притока рабов, ибо коренное население вымирало от непосильного труда и низкого уровня потребления. Поэтому войны были неотъемлемой частью данной хозяйственной практики.
Гораздо в меньшей степени осмыслен парадоксальный феномен, на который обратил внимание наш выдающийся современник, ученый и патриот Л.Н.Гумилев, а именно правящая знать данных империй регулярно обновлялась за счет тех же врагов-кочевников. Складывается впечатление, что не только, и может даже не столько самый низший слой — рабы, но и самые верхние слои данных империй замещались представителями инородцев, обладающих большей «пассионарностью», чем вымирающее под бременем родного государства коренное население.
И тут мы подходим к самому интересному выводу нашего экспресс-обзора. Очевидно, что объективно для замещения вакансий в высшем и среднем классе общества требуются люди повышенной энергичности и повышенных способностей. Никогда в истории, в силу чисто биологических особенностей популяционной динамики, правящий класс не мог полностью самовоспроизводиться. Действительно, говоря несколько упрощенно, у гения дети не обязательно будут гениями, а у олимпийского чемпиона — олимпийскими чемпионами.
В такой ситуации правящий класс либо постепенно деградирует и губит государство, либо пополняется. Весь вопрос за счет кого? За счет собственного народа, либо за счет инородцев.
Если собственный народ обессилен непомерным бременем иррациональной политики, он попросту не в силах дать нужное количество энергичных и талантливых людей. И тогда правящий класс поневоле должен принимать в свои ряды любых инородцев, даже врагов-кочевников, как в древнем Китае. А далее процесс идет по принципу цепной реакции. Инородческая, в значительной части, элита еще сильнее давит чуждые ей народные массы, давит уже не только для неких не оптимально определенных государственных целей, но просто по прихоти, ради извращенных страстей. Вспомним, как уничтожала русских крестьянок барыня Салтычиха — потомок татарских мурз, перешедших на службу московскому князю.
И тогда становится уже невозможно набрать из до предела истощенного и униженного коренного населения не только высший, но даже и средний класс. Подобных примеров можно привести массу. Вспомним хотя бы Россию времен Петра I. Запредельные нагрузки, обрушенные на русский народ, вызвали его вымирание. Население сократилось примерно на 15%. И хотя Петр призывал в правящий и средний класс представителей любого сословия (мы знаем много примеров блестящих политических карьер представителей простонародья при Петре I), этого было недостаточно. Дворянство радикально «онемечилось». А дальше пошла уже описанная нами в общем виде цепная реакция. Так при Анне Иоанновне крестьяне лишились последних экономических прав, а при «Великой» Екатерине II их положение было уже хуже, чем положение рабов на плантациях. Крепостники же были и впрямь плантаторами в массе этнически чуждыми русскому народу.
Читателю уже ясно, что государственные образования именно такого типа являются характерными примерами определенных нами выше бюрократических империй. В подобных империях униженный народ деградирует, а бюрократия все больше «интернационализируется», хотят того верхи или не хотят. Ну а потом такое химерное государство рушится, потому что народу уже абсолютно все равно, кто его давит — внешний или внутренний эксплуататор — они все равно инородцы, а сами бюрократы рассматривают «эту страну», как колонию, куда они пришли «на заработок». Именно так развалилась Римская держава, пройдя путь от непобедимой республики, где все правящие верхи были римлянами, до всемирной империи, возглавляемой «солдатскими императорами» не римского происхождения. И не помогла «интернациональной» Римской империи ее огромная армия. «Чем гуще трава, тем легче ее косить» — сказал представителям интернационального сброда готский король Аларих II разгромивший Рим.
Итак, основным выводом приведенных здесь рассуждений является следующий. Невозможно соблюсти этническую чистоту государственной элиты, если жизненный уровень народа падает ниже определенной отметки.
И второй вывод. Пополнение среднего класса представителями низших слоев гораздо более вероятно, чем пополнение сразу верхних слоев. Поэтому маловероятно существование национальной элиты, если государство не доверяет своему среднему классу. Перефразируя известный афоризм Клаузевица «если народ не хочет кормить свою армию, он будет кормить армию оккупанта», скажем: «если народ не хочет кормить свою интеллигенцию он будет кормить интеллигенцию инородческую». Добавим, эта инородческая интеллигенция рано или поздно сформирует элиту, которая погубит и государство и народ.
Наши выводы, нравится это кому-то или нет, заставляют по иному взглянуть на нашу давнюю и недавнюю историю. В трагедии Октября виновата не только «нерусская» российская интеллигенция (о чем так много пишет наша оппозиционная пресса), но и «нерусское» российское дворянство и бюрократия (о чем наша оппозиционная пресса целомудренно молчит). Оказавшись в глубоком демографическом кризисе после октябрьской катастрофы, русский народ потерявший зарождавшиеся ростки национальной элиты и национального среднего класса, не мог не оказаться под инородческой властью. Политический талант Сталина состоял в том, что он смог начать восстановление национальной русской элиты, однако эти попытки не могли быть до конца успешными при низком уровне народного потребления, а также при известном недоверии к средним слоям. Между тем средние слои современной России, это, что бы там не говорили пристрастные оппоненты, в первую очередь потомки раскулаченных крестьян. То есть это потомки той, не состоявшейся из-за Октября русской национальной элиты, формировавшейся из средних слоев пореформенной России.
Демографический потенциал республик бывшего СССР после революции, основной жертвой которой стал русский народ, был относительно выше. Так, например, русское население за годы советской власти возросло всего лишь в полтора раза, в то время как население республик Средней Азии и Закавказья в 2-4 раза. Итогом такой ситуации не могло не стать усиление давления азиатско-кавказских элементов в союзной элите. А она в свою очередь все активнее перераспределяла средства в указанные регионы. В качестве примера вспомним хотя бы незабвенного замминистра водного хозяйства Полад-Заде, под руководством которого перекачали из бюджета России около 150 миллиардов рублей (это в ценах 1980 года) в Среднюю Азию и Закавказье.
Разница в уровне жизни подстегивала демографический дисбаланс. У России в СССР, нравится это кому-то или нет, будущего не было. Однако это не значит, что нынешние властители, разваливая СССР, спасали Россию. У нынешнего руководства другие задачи. Если Россия в данной ситуации жертва, то уместно сказать, что в последние десятилетия просто шла борьба хищников за долю в добыче.
Возрождение же России не в смене одних хищников на других, а в полном освобождении от всех хищников и паразитов. Это возможно только при формировании русской национальной элиты и мощного русского среднего класса, к которому у верхов новой России не должно быть никакого недоверия. С другой стороны никакое возрождение невозможно в случае дальнейшего падения жизненного уровня народа и сохранении демографического кризиса в России.
Все эти вопросы вообще-то носят риторический характер. Очевидно, что марксистское «государство есть коллективная собственность бюрократии» наиболее четко определяет сущность данного явления. В идеале бюрократия должна в обмен на свои привилегии активно заботиться о народной, национальной, культуре, о благосостоянии, или хотя бы о выживании и самосохранении народа, о потенциале — производственном, природно-ресурсном, научно-техническом той территории, которая ей «подведомственна». Но это в идеале. Напрямую бюрократия заботилась, заботится и будет заботится только о своем самосохранении у кормушки благ. Она заботится о хозяйственном, природно-ресурсном, научно-техническом, культурном и демографическом потенциале «своей» территории только постольку, поскольку это соответствует целям ее собственного самосохранения. Объективно, интересы бюрократии совпадают с интересами бескризисного, как это модно сейчас говорить «устойчивого» развития управляемой территории. Но, во-первых, это совпадение объективно не стопроцентное, во-вторых, коллективное самосознание правящих кругов не может быть выше среднего уровня, поэтому бюрократия не всегда может четко отслеживать целиком даже ту часть своих целей, которые объективно имеют общенародное значение, и, наконец, в-третьих, качество управления не бывает идеальным. Таким образом, даже объективно имея в составе своих эгоистических интересов некую (пусть даже значительную) «общенародную» составляющую, бюрократия, а следовательно и государство, в своей управленческой практике просто в силу законов природы не может быть единственным выразителем интересов общенациональных.
Поэтому не следует удивляться, что Российское государство, Российская империя столь «непоследовательно» защищала общенациональные интересы. Да, государство заботилось о национальной культуре, однако только в той ее части, которая работала на идеологическое обеспечение власти. При царе это была, широко говоря, культура Православия. Но то же государство безжалостно уничтожало независимую народную культуру. Искусство скоморохов, народные песни и пляски, народные праздники, которые не смогли быть ассимилированы государственной культурой, преследовались. Преследователями же были не заморские «агенты влияния», а родные еще этнически чисто русские цари — последние Рюриковичи и первые Романовы. Кстати, не только народное искусство искоренялось. Мы недоумевали, почему в России не оказалось народных школ единоборств. А оказалось, что они были, однако вместе с песнями и плясками, вместе со скоморохами, были изведены и кулачный бой и славяно-горицкая борьба. Сейчас они по крохам восстанавливаются энтузиастами.
В этой связи интересно отметить, что именно наступательный, победный дух не имея национальной культурной окраски, обязательно реализуется в иноземных формах. Невозможно воспитать полноценного воина, предпринимателя, землепроходца, если нет соответствующего идеала. А если в национальной культуре, придавленной государством «прописались» только униженные и оскорбленные? Русские мальчишки именно благодаря многовековым стараниям «государственников» могут учиться идеалам доблести и рыцарства у героев Дюма, Джека Лондона и Стивенсона, а укреплять свои мускулы в японских и китайских единоборствах. Таким образом исподволь нарастает отчуждение наиболее энергичной части нации от своей культуры. А ведь были у нас и доблестные, веселые и удачливые воины и мастера русского рукопашного боя. Однако сверхсильному государству нужно слабое, послушное в своей массе население. Поэтому о своих «мушкетерах» лучше забыть, а за образец взять чужих. А то что накопление подобных тенденций в долгосрочной перспективе дает полное отчуждение нации и от государства и от культуры, бюрократию в данный момент не волнует. Обязательно ли именно такое поведение правящей верхушки к культуре своего народа. Отнюдь. В Англии, например, кулачный бой стал основой современного бокса, английская народная баллада стала «международным эталоном». То есть, если исторически складывается ситуация, когда именно народные «низовые» искусство, спорт, бытовые традиции поощряются или хотя бы не преследуются государством, они развиваются и, отшлифованные профессионалами, становятся стандартами мировой культуры.
Фактически такое же положение и с природно-ресурсным и с демографическим и с научно-техническим потенциалом. Если бюрократия не осознает гибельности для нее лично, хищнической эксплуатации ресурсов, она их разбазарит. В той же Англии не помешало государство свести все леса. Да и у нас, в России, хищническая сельскохозяйственная и лесохозяйственная эксплуатация центральных районов сделала их скудными задолго до большевиков, на которых теперь принято валить все наши беды. Еще при Иване Грозном распаханность Подмосковья была гораздо выше любых агроэкологических норм. А о сведении широколиственных лесов в России и северной Украине вообще говорить не приходится, оно завершилось к середине XIX века.
Истощение демографического потенциала, или, если проще, надрыв народных сил вообще не принимался правящей русской верхушкой во внимание. Петр I, так много сделавший для укрепления государства, тем не менее «убавил» население на 20%.
А знали ли мы протекцию по отношению к собственной науке, промышленности, торговле? Знали. Но в очень скромных размерах и только эпизодически. Таким образом, мы можем утверждать, что в российской истории последних столетий при неуклонном расширении бюрократической империи (укреплении государственной машины и приращении территорий) не было сколько-нибудь продолжительного периода, когда государство одновременно бы заботилось и о благосостоянии народа, и о народной культуре (в широком смысле этого слова) и о национальной науке, промышленности, торговле. Переживаемый сейчас период — не есть результат последних лет. Мы наблюдаем финал многовекового процесса, когда сменявшие друг друга элиты, лишь частично и далеко не оптимально решавшие общенациональные задачи, довели страну до системного кризиса, когда она может выжить только резко сменив большинство своих стереотипов, которые к сожалению уже достаточно въелись в ткань народной жизни.
В данном случае Россия переживает далеко не уникальный процесс. Уникальность лишь в масштабах. Переход к Новому времени в Европе сопровождался теми же явлениями. Человечество решило проблему адекватности государства и народа на путях построения национального государства. Национальное государство по сути своей обязано защищать эгоистические интересы своего населения. По существу это хорошо забытое старое а именно идеология и — практика раннего Средневековья на новом техническом уровне. Все эгоистические подлости (если не все, то максимум) бюрократии были обращены «на чужих». Свои же получили гарантированный минимум привилегий. В Англии, в отличии от России, быть англичанином выгоднее, чем иностранцем. Негромкий, но жесткий национализм Англии спас ее от тоталитарных потрясений. «Не хотите социализма — будьте империалистами» — говорил своим «братьям по классу» покоритель Родезии Сесиль Родс. Империализм в данном случае есть воинствующий национализм.
В такой ситуации искусство, наука, язык, даже бытовые традиции — то есть все атрибуты культурной национальной самоидентификации становятся источником привилегий. Так на изначально сугубо низменной, шкурной, если хотите, мотивировке строится здание государства, которое как это ни странно не истощает свой народ, не способствует деградации своей культуры.
А чтобы, как в раннее Средневековье, верхушка не свихнулась на более легкий путь эксплуатации «своих» — ее ограничивают в правах. То есть государство как раз ослабляется, империи уничтожаются. Но это слабое государство в сильной стране, с процветающим народом, с научно-техническим лидерством. Для решения внешних задач у такого государства достаточно сил. Поэтому для иноземцев, для внешнего наблюдателя, оно кажется сильным.
Германия не смогла в свое время построить такое государство. Ее национализм поэтому проявился, отягощенный комплексами неполноценности. Фашизм есть истерическая карикатура на национализм. Реальный, победивший, и уверенный в себе национализм не задирает весь мир, не сажает свой народ на карточки, не теряет в бессмысленной бойне миллионы своих людей и не приводит страну к краху. Но, что характерно, именно карикатурному национализму присуща гипертрофия государства. Соединение национализма с государственным фетишизмом приводят к краху и государство (низвержение бюрократии в разгромленной стране) и нацию.
Наверное именно поэтому стабильные бюрократические машины (длительно функционирующие авторитарные государства и бюрократические империи, в частности) не приветствовали национализм. А истинные националисты (которые успешно реализовали националистическую стратегию на деле), в свою очередь смотрели на государства только как на инструмент.
Итак, какой путь выберет Россия. Если государственнический, бюрократически имперский, то ее обвал будет продолжаться. Разграбление страны не прекратят разного рода полицаи, сколько их не плоди. Все равно их купят. Россию при этом ждет участь СССР, когда при презрительном холодном равнодушии масс была разрушена страна, которая давно им не принадлежала.
Разграбление России смогут прекратить только сами русские в своей массе, но только в том случае, если Россия станет в прямом смысле слова их страной. Русский язык, русская культура сохранятся и расцветут, если сам факт владения ими будет источником преимуществ. Только через воинствующий, однако трезвый и холодный, низовой, национализм в массах мы спасем и свою культуру и свою науку и свою природу и, наконец самих себя чисто физически. При этом мы не должны укреплять государство любой ценой. Только укрепление внешних функций, только усиление репрессивной эффективности по отношению к чужим. И резкое ограничение возможностей госаппарата по отношению к своему гражданину. Купленный богатым дядей из ближнего или дальнего зарубежья чиновник не должен иметь никаких возможностей ущемить нас, тогда его и покупать никто не станет. Его привилегии пусть обеспечиваются внешней экспансией — экономической, культурной, геополитической.
Это не политиканский лозунг, это научный результат. Мы выживем, если вновь, как во времена Владимира Мономаха станем националистами прежде всего, а государственниками постольку поскольку. И пусть как в те богатырские времена русскими воинами пугают разных половцев, была бы Русь «украсно украшенной», богатой и обильной. И не надо бояться внешнего осуждения. Ненависть чужих укрепит наше единство. Ну а на тех, кто так надрывно твердит о сакральном смысле государства, воспевает прелести бюрократических империй надо посмотреть повнимательнее. Может быть действительно нет особой разницы между столь разнообразными в своих политических декларациях политиками?
Процесс национального возрождения не должен различать номенклатурного демократа, номенклатурного коммуниста и номенклатурного государственника. Все страсти их политического противостояния, их взаимная ненависть — не что иное как толкотня у кормушки. Для России они одинаково чужие.