Московские воеводы что открыли
Походы в Сибирь московских воевод
Место Новгорода во главе движения русских людей на восток заняла Москва. Московские князья присоединили к своим владениям приуральскую Пермь. Русские ближе познакомились с югорскими племенами Сибири и уже различали между ними остяков и вогулов (сейчас эти народы называют ханты и манси).
В конце XIV в. устюжский монах Стефан, позднее прозванный Пермским, при поддержке московского князя развернул активную миссионерскую деятельность среди племен коми и родственных им пермяков. В 1383 г. была учреждена Пермская епархия, которая стала опорой московской великокняжеской власти в борьбе с новгородским боярством за обладание землями Севера, Приуралья и северной части Зауралья.
Югорские воины XIII-XIV вв.
Реконструкция А.П. Зыкова, рис. А.К. Грефенштейна
Воинственные сибирские вогулы часто нападали на пермские земли. От вогульских набегов страдали и русское, и коренное население Пермского края — зыряне и пермяки (нынешние коми). В 1455 году «безверные вогуличи» подкрались на плотах, замаскированных ветками, к самой резиденции пермского епископа, где в тот момент шла торжественная церковная служба. Праздничное богослужение закончилось кровавой бойней, в которой погиб крестивший «Пермь Великую» епископ Питирим. Нападение организовал правивший на реке Пелым в Зауралье вогульский князь Асыка.
На следующий год по указу московского великого князя на вогулов отправился воевода Василий Скряба. К русским присоединились зырянские воины во главе с князем Василием Ермоличем. Войско перешло Урал и нанесло вогулам поражение. В результате похода два угорских князька Калпик и Течик приняли русское подданство; 40 на правах «пожалования» со стороны сюзерена за ними были оставлены подвластные им ранее угорские группы. Как вассалы московского государя Калпик и Течик обязывались собирать дань с угорских племен в казну Ивана III. Однако Асыка сумел укрыться в глухих лесах. Правда, вскоре его пленил отряд, пришедший из Вятки — последнего оплота лихих новгородских ушкуйников. Но Асыке удалось бежать. Возможно, вятчане, враждовавшие в Москвой, просто отпустили пелымского князя.
В 1481 году Асыка вновь напал на пермские земли. Было сожжено много деревень и поселков. В бою с вогулами погиб зырянский князь Михаил Ермолич, брат ходившего с русскими за Урал Василия Ермолича. Был осажден главный город Пермской земли Чердынь. Но на выручку уже спешил отряд из Устюга. В битве, разыгравшейся под стенами Чердыни, вогулы были обращены в бегство.
После «вогульского разорения» по приказу великого князя всея Руси Ивана III в Пермский край были собраны ратники со всех северных городов. Под началом воевод Федора Курбского Черного и Ивана Салтыка Травина летом 1483 года русское войско перешло Урал по рекам Вишера и Лозьва и вступило в вогульское Пелымское княжество. Юмшан, сын умершего к тому времени Асыки, уже ждал русских на реке Тавде. В жарком бою облаченные по большей части в костяные и кожаные доспехи вогульские воины не выдержали удара русской «кованой рати».
С остатками разбитого войска Юмшан отступил в тайгу, а московские воеводы спустились вниз по Тавде к Иртышу. Там жили враждовавшие друг с другом сибирские татары. С одними русские заключили мир, с другими бились и одержали победу. Лодейная флотилия Федора Курбского и Ивана Салтыка доплыла до «великой реки Оби». Там московские воеводы покоряли остяков, брали один их укрепленный городок за другим. Однако болезни и голод оказались для русских ратников опасней вражеских стрел и копий. Осенью поредевшее войско Курбского и Салтыка вернулось с Оби на Русь.
Походы московских ратей против Югорских князей
На следующий год в Москву прибыли с просьбой о мире вогульские и остяцкие князья. Клятву «добрыми быть» сибирские князья дали по своему обычаю, встав на расстеленную медвежью шкуру. На мир с Москвой отказалось пойти одно только Ляпинское княжество. В 1499 году против ляпинского князя было послано сильное войско, которым командовали Петр Ушатый и Семен Курбский, сын воеводы, ходившего в Сибирь за 16 лет до этого. Семен Курбский отличался благочестивым характером и строгим отношением к себе. Весь поход он прошел пешком, наравне с простыми ратниками. Петр Ушатый хорошо знал север. Три года назад он совершил поход в Норвегию «Студеным морем-окианом».
На этот раз московские воеводы пошли северным маршрутом. В низовьях реки Печоры был основан город Пустозерск, ставший базой дальней экспедиции. Дождавшись, когда замерзнут реки и выпадет снег, русские воины пошли на лыжах через Уральские горы. Как рассказывал Курбский, его люди потратили 17 дней, чтобы взойти на горный хребет, вершины которого раздирали облака. Дальше ратники шли глубоким ущельем.
В горах на русских напали самоеды — так тогда называли ненцев, кочевавших с оленными стадами у арктического побережья. Русские отбили нападение и сами захватили стадо оленей. Спустившись с Уральских гор, Курбский и Ушатый обрушились как снег на голову на Ляпинский городок и захватили столицу враждебного княжества. К воеводам прибыли с изъявлением покорности князья обдорских остяков и самоедов. Русское войско продвигалось по заснеженным просторам Сибири на оленьих и собачьих упряжках, призывая местных правителей присягать на верность московскому государю и подчиняя силой непокорных. Зимний поход был очень тяжелым, в низовьях Оби погиб отправившийся в Сибирь вместе с русскими зырянский князь Петр Вымский. Весной 1500 года Семен Курбский и Петр Ушатый вернулись обратно на Русь.
Русские воеводы XVI–XVII вв.
Книга известного историка В.В. Каргалова рассказывает о выдающихся полководцах эпохи образования и укрепления Московской Руси, воеводах конца XV, XVI и XVII столетий. Московские воеводы сменили на полях сражений полководцев-князей при «государе всея Руси» Иване III Васильевиче и выполняли свою историческую миссию по обороне и расширению Российского государства вплоть до петровского времени, до создания русской регулярной армии, когда им на смену пришли новые воинские чины – фельдмаршалы и генералы. Многие из московских воевод – Даниил Щеня, Михаил Воротынский, Михаил Скопин-Шуйский, Григорий Ромодановский – неизвестны или малоизвестны широкой публике.
Оглавление
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Русские воеводы XVI–XVII вв. предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Глава 1. Федор Курбский Черный и Иван Салтык-Травин
По традиции, начало присоединения к Российскому государству Западной Сибири связывается с именем прославленного атамана Ермака Тимофеевича, который со своей казацкой вольницей в начале восьмидесятых годов XVI столетия приплыл на реку Иртыш, разгромил хана Кучума и потом «бил челом Сибирским царством» царю Ивану IV Грозному. В действительности же присоединение Западной Сибири началось значительно раньше: в 1483 г. князья Федор Черный и Иван Салтык-Травин возглавили большой поход в сибирские земли.
Восьмидесятые годы — славное время отечественной истории. Россия разгромила Ахмед-хана, ненавистное ордынское иго окончательно свергнуто.
Но с ордынской опасностью еще не было покончено. Еще кочевали в Диком поле, поблизости от русских рубежей, остатки Большой Орды, и «Ахматовы сыновья» замышляли новые набеги. Казанцы начали нападать на заволжские земли. Ногайцы тоже участвовали в набегах на русские земли. К союзу с Казанью склонялось Сибирское ханство во главе с ханом Ибаком. Складывалось нечто вроде единого фронта татарских «царств» — от Волги до Иртыша, — враждебного России. Самым же опасным было то, что под угрозой оказались новые русские владения в Приуралье — Великая Пермь.
Приуральские владения и раньше подвергались набегам со стороны вогулов (манси), живших по обе стороны Уральских гор.
Особую активность в нападениях проявлял вогульский «князь» Асыка, владетель «княжества Пелымского».
Однако цели похода были гораздо шире, чем желание наказать вероломного вогульского «князя» и обезопасить восточные владения России.
К тому времени стала реальной угроза подчинения всей Западной Сибири сибирскому хану. Хан Ибак уже продвинул свои владения до Тавды и Среднего Иртыша. Только защита и покровительство со стороны России могли остановить агрессию. Добровольное присоединение сибирских князей к Российскому государству — вот чего должны были добиваться посланные в Западную Сибирь русские воеводы. Таким образом, перед ними стояли и военные, и дипломатические задачи. Кроме того, внушительная военная демонстрация в непосредственной близости от Сибирского ханства должна была нарушить «единачество», которое начало было складываться между казанским «царем» Али-ханом и сибирским «царем» Ибаком.
Силы для похода привлекались значительные. В состав «судовой рати» вошли отряды из Вологды и Великого Устюга, из Двинской земли, Приуралья. Однако основу ее составляли великокняжеские служилые люди. И возглавили поход «государевы воеводы».
Князь Федор Семенович Курбский Черный принадлежал к верхушке феодальной знати. Свою родословную Курбские вели от внука киевского князя Владимира Мономаха — Ростислава Смоленского. Один из предков воеводы, тоже по имени Федор и по прозвищу Черный, стал во второй половине XIII в. ярославским князем, от него и произошли Курбские. Первым принял это имя (по вотчине на реке Курбице в 25 км от Ярославля) князь Семен, отец воеводы. В разрядной книге Ф.С. Курбский Черный упоминается среди «больших воевод», которые были посланы в 1482 г. в Нижний Новгород «беречь от Алегама царя»: «судовая рать ходила по Волге мало не до Казани, и много повоевав, возвратилась». Не этот ли опыт командования большой «судовой ратью» послужил причиной назначения князя Федора Курбского Черного в сибирский поход?
Не менее известным человеком был и воевода Иван Иванович Салтык-Травин. Он тоже вел свою родословную от смоленских князей. Прадед воеводы — Иван Собака — был боярином при двух московских князьях: Дмитрии Донском и Василии I, прославился строительством белокаменного Кремля в Москве в 1367 г. Дед — Семен Трава — тоже имел боярский чин. Однако его сыновья, в том числе и отец Салтыка-Травина, уже были «государевыми служилыми людьми». Впрочем, Иван Салтык-Травин сохранил часть родовых вотчинных владений, был связан с верхушкой московского боярства, хотя сам боярского чина не получил. Он тоже имел опыт вождения «судовой рати». В 1469 г. Иван Салтык-Травин упоминается в списке «детей боярских», ходивших походом на Вятку, а позднее «судовой воевода Иван Иванович Салтыков Травин» сам возглавляет большие походы.
Такое «парное» назначение было обычным для того времени. Формально во главе рати ставился потомок великих или удельных князей, который своей знатностью придавал авторитет всему предприятию, но ему «в товарищи» назначался опытный и способный воевода, и часто фактическим руководителем являлся именно последний. Наверное, так было и на этот раз. Летописные сведения противоречивы: в Устюжском летописном своде и в Никоновской летописи первым поименован Курбский Черный, а вторым — Салтык-Травин, в Вологодско-Пермской летописи — наоборот.
Летописи при описании походов того далекого времени обычно не балуют историков точными датами и географическими ориентирами. Сибирский поход 1483 г. — исключение: «Пошла рать с Устюга мая в 9 день», — сообщает летописец.
По обжитой Двинской земле плыли легко и весело. Из устья Сухоны свернули в Северную Двину, потом свернули в реку Вычегду, пошли на веслах, останавливаясь возле городков, принимая местные отряды.
До этого места путь «судовой рати» бесспорен — к «Камню» из Великого Устюга всегда ходили по реке Вычегде. Но дальше было два пути — печорский и камский.
В данном случае первый путь не подходил: по нему «судовая рать» уклонилась бы далеко на север, в сторону от цели похода — «княжества Пелымского». Оставался камский путь.
На реку Каму можно было попасть, свернув с Вычегды в ее приток — Кельтму-Вычегодскую. Она вытекала из большого болота, называемого Гуменцо. С другой стороны этого болота брала начало уже Кельтма-Камская, впадавшая в Каму. Расстояние между истоками этих двух речек было совсем небольшим, лишь «малое болотце, мерою не более двух верст», как указывалось в географических описаниях прошлого века. Весной и в дождливое лето это болото было проходимо для судов, если идти не на веслах, а толкать их шестами. Думается, именно так и вышла на Каму «судовая рать» Федора Курбского Черного и Ивана Салтыка-Травина.
Судовой караван выплыл на простор Камы, спустился до притока ее речки Вишеры, где стоял последний русский город Чердынь.
Близ устья речки Вилсуй, притока Вишеры, караван остановился. Здесь был поворот прямо к «Камню»: по Вилсую и дальше, до самого перевала. Вот тогда-то и начались настоящие горные речки.
Не вода была в Вилсуе — камни пополам с пеной. Ушкуи тянули бечевой, сложив на палубах бесполезные весла. Ратники скользили на мокрых камнях, срывались в бешено кипящую воду, снова упрямо хватались за бечеву. И так — верста за верстой, день за днем, без устали. Совсем близко уже Растесный камень, за которым кончалась река и начинались горы. По другую сторону перевала были истоки первой сибирской речки Коль, притока Вижая. А речка Вижай вливалась в большую уже реку Лозьву, которая протекала по окраине «княжества Пелымского», владения «князя» Асыки. Небольшое, кажется, расстояние по сравнению с двумя тысячами верст предыдущего водного пути, но с каким трудом пришлось его преодолевать!
Летописцы не сообщили никаких подробностей небывалого горного волока через перевалы Среднего Урала, но можно предположить, каких неимоверных усилий это стоило, чтобы перетащить на руках через «Камень» тяжелые суда, «тюфяки» и пищали, припасы и снаряжение, необходимые для сражений и многомесячного похода по «земле незнаемой».
Вполз судовой караван на перевал, начался спуск — тоже нелегкий и опасный.
Верст за 80 до устья Лозьвы стали попадаться шалаши, крытые берестяными полотнищами, или паулы — селенья вогульских охотников и рыболовов.
В этом году, испугавшись «судовой рати», вогулы разбежались по лесам, и до самого Пелымского городка воеводы не встретились с ними.
Кое-что об этом «княжестве» воеводам удалось узнать от «мирных вогуличей», поселившихся в пермских землях, от пленных, захваченных во время прошлых набегов. Было известно, что несколько юртов (больших вогульских семей) объединялись в волость, под властью своего «князца». Центром был укрепленный городок — уш, где жил князек со своими родственниками, слугами, дружиной богатырей — уртов. Важнейшие вопросы решались на собрании воинов, где каждый взрослый мужчина мог сказать свое слово, но большим влиянием пользовались старейшины юртов. Для «князца» собирали ясак беличьими шкурками, рыбой, вяленым мясом диких зверей. Но настоящей власти у «князца» не было. Старейшины юртов могли послушаться его, а могли откочевать со своими родичами, и тогда разыскать их в лесах было почти невозможно. Могущество «князца» зависело от благорасположения старейшин: хотели — посылали в городок своих воинов, не хотели — «князец» оставался с немногочисленными уртами.
Также и «большой князь» Асыка, считавшийся повелителем обширных земель от «Камня» до великой реки Оби, не был хозяином своего княжества. Каждый малый «князец» мнил себя самостоятельным владетелем. Собрать «князцев» вместе могла только общая выгода или опасность.
Но даже если Асыке удавалось собрать на совет всех «князцев», старейшин и богатырей, не ему принадлежало последнее слово, а главному шаману (слуге Нуми-Торума [1] — Хозяина Верхнего Мира).
Известие о том, что русские воины на больших лодках перелезли через «Камень» и плывут по сибирским рекам Лозьве и Тавде, приближаясь к столице «князя» Асыки, обеспокоило «князцев» и старейшин. Тюменские татары давно нападали на вогульские земли, но они воевали окраины, а русские суда плыли к Пелымскому городку, который боги избрали для своего обитания. И дружины вогульских «князцев» начали собираться по зову Асыки. Здесь, при впадении Пелыма в реку Тавду, «большой князь» Асыка решил дать бой пришельцам.
…«Князцы» и старейшины в окружении уртов и старших слуг важно шествовали к белой юрте Асыки. Пир продолжался целый день. Возле шатра пировали урты. Асыка не жалел припасов. Известно ведь, что сытый воин — сильный воин.
Простые воины, охотники и рыболовы ставили шалаши поодаль, о чем-то шептались. Многоопытному Асыке это не нравилось. Урты бодры и веселы, они готовы сражаться с кем угодно и где угодно, в этом их жизнь, их предназначение. Но почему молчаливы и пасмурны воины из паулов? Почему их так мало? Не пришли воины с Лозьвы, Конды… Да и «князцы» явились не все…
А «судовая рать» Федора Курбского Черного и Ивана Салтыка-Травина уже плыла по реке Тавде к городку.
Всполошились вогуличи, узрев ее, толпой побежали к берегу. Навстречу каравану вынеслись легкие берестянки с вогульскими лучниками. Их отогнали выстрелами из пищалей и «тюфяков», не дали пустить стрелы.
Ушкуи подплывали к берегу, где стояли, выставив копья с наконечниками в виде двусторонне заточенного ножа и охотничьи рогатины, воины из паулов. Снова залп из пищалей, «тюфяков», «ручниц». Берег затянуло клубами черного порохового дыма. Прямо с бортов прыгали на песок вологжане, вычегжане, сысоличи, вымичи, устюжане. Московские дети боярские перезаряжали «ручницы» и стреляли с ушкуев. Дрогнули вогуличи и начали разбегаться.
Дольше держались богатыри-урты. У них были мечи, удобные для рукопашного боя, а у богатых — даже кольчуги, которые попадали к вогулам от татар и ценились очень дорого. Но устоять против русских ратников, вооруженных легкими и удобными для боя саблями, защищенных панцирями и кольчугами, они не смогли. Когда «князь» Асыка в окружении своих телохранителей поскакал к близлежащему лесу, побежали и они…
Было это 29 июля 1483 г.
Летописные известия позволяют восстановить некоторые подробности боя. Никоновская летопись сообщает, что вогульский «князь немного бился с ними и побежал в непроходимые места и стремнины», то есть бой был быстротечным, упорного сопротивления вогулы не оказали. Победа была одержана с минимальными потерями русской стороны, о чем свидетельствует рассказ устюгского летописца: «На том бою убили устюжан 7 человек, а вогуличей пало много, а князь вогульческой убежал».
Показательно, что после разгрома и бегства «князя» Асыки больше не было сражений с вогулами.
С разгромом Асыки была достигнута непосредственная цель похода: «княжество Пелымское» больше не могло угрожать «Перми Великой», но воеводы решили идти дальше, на Обь, где властвовал «большой князь» Молдан и другие сибирские «князья». И здесь обошлось без больших сражений. Летописцы отмечали только, что воеводы «князей югорских воевали и в полон вели», «поймали князя Молдана на реке Оби и княжьих Екмычеевых двух сынов поймали». Захват знатных заложников впоследствии сыграл важную роль в подчинении вогульских и остяцких племен. О боевых потерях летописцы вообще молчат, хотя отметили, что «в Югре померло вологжан много, а устюжане все вышли». Видимо, сказались тяготы дальнего похода, непривычная пища.
Только здесь, на реке Оби, воеводы поняли, что есть враг много опаснее, чем вогульские лучники и дружины богатырей-уртов, — это немереные сибирские расстояния.
Обратный путь страшил своей протяженностью, и на этом пути предстоял еще один каменный волок…
…В нижнем течении река разделилась на два рукава. По левому — Малой Оби — и поплыла «судовая рать», постепенно отклоняясь к западу. Среди плоской равнины тихо вливалась в великую реку Обь тоже немалая река Сосьва, истоки которой стекали с Северного Урала. По Сосьве пролегал дальнейший путь «судовой рати» — домой, в Великий Устюг.
Верстах в 15 от устья Сосьвы стояла столица югорского «князя» Пыткея — Сумгу-вош (Березовый городок, ныне город Березов). И здесь обошлось без боя: местные жители принесли на суда ясак и пропустили дальше по реке.
Речка Ляпин, приток Сосьвы, встретила судовой караван многочисленными излучинами, островами, мелями. Впереди уже синими горными цепями маячил «Камень».
Приступали к «Камню», как к стенам вражеской крепости, — яростно тянули бечеву и простые ратники, и воеводы. После каменного волока даже пороги и водовороты речки Щугор показались благом.
Печора встретила ратников холодными северными ветрами, секущими злыми дождями, но если даже зазимовать придется, то на своей земле. А можно и успеть — почти месяц до ледостава, а речной путь известен: Печора, Ижма, Ухта, Вымский волок, сама река Вымь, Вычегда, Двина, Сухона — и вот он, родимый Устюг!
1 октября 1483 г. «судовая рать» Федора Курбского Черного и Ивана Салтыка-Травина возвратилась в Великий Устюг. Шесть месяцев продолжался поход, пройдено, по самым скромным подсчетам, более 4,5 тыс. км!
Военный успех похода был несомненный, оставалось ждать его политических результатов.
Ждать пришлось недолго. В том же году, по сообщению летописца, «приходили к великому князю от вогульского князя Юмшана, Асыкина сына, бить челом об опасе [2] шурин его вогулянин Юрга да сотник его вогулянин Анфим». Согласие Ивана III на посольство было конечно же сразу получено: речь шла об установлении вассальной зависимости сибирских князей, в чем было заинтересовано Российское государство. И уже весной 1484 г. в Москву прибыло представительное посольство.
Формула договора не вызывает сомнений: все сибирские князья (имеется в виду Западная Сибирь, присоединение Восточной относится к XVII в.) признали вассальную зависимость от России, обязались платить ежегодную дань. В дипломатических документах конца XV в. титул «государя всея Руси» был дополнен словами: «великий князь Югорский, князь Кондинский и Обдорский». Западная Сибирь оставалась «под рукой» России и при великом князе Василии III.
По-разному складывались русско-сибирские отношения впоследствии. В 30–40 гг. XVI в., когда казанские татары резко усилили свои набеги на русские земли в Поволжье и Приуралье, эти связи временно прерывались. Но после разгрома Казанского ханства в 1552 г. в Москву поспешило сибирское посольство, полностью признавшее власть Ивана IV Грозного над Западной Сибирью.
В грамотах иноземным государям царь Иван Грозный по праву именовал себя «всея Сибирские земли и Северные страны повелитель». Когда в 1557 г. «пришел от Едигеря, князя Сибирского, посол Боянда, а привез дани семьсот соболей», то Иван Грозный счел такую дань недостаточной и «на сибирского посла опалу положил». В следующем же году новые послы от Едигера «привезли дань Сибирской земли сполна» и клятвенную грамоту «с княжею печатью», обязавшись «впредь ежегодно дань царю и великому князю с всей Сибирской земли давать». Сам Едигер писал, что «учинился в холопстве», то есть полностью признавал власть Ивана Грозного над собой. Сибирский «царь» Кучум, убивший Едигера, тоже начал с того, что в 1571 г. прислал ясак в том же размере, что и прежде. Но затяжная и принявшая неудачный для России оборот Ливонская война привела к временному разрыву русско-сибирских отношений: «царь» Кучум перестал присылать ясак, занял враждебную позицию. Тогда-то и последовал поход Ермака, с которым связывают начало присоединения Сибири.
Но это уже заблуждение позднейших историков. Во времена Ермака Сибирь считали «вечной вотчиной» московских государей, которой они владели «искони», уже почти столетие. Сохранился интересный отрывок из наказа «приставам», которые встречали в 1586 г. польского посла М. Гарабурда. На вопрос посла: «А нечто спросят про Сибирь, каким обычаем Сибирское царство казаки взяли и как ныне устроено?», «приставам» было велено ответить так: «Сибирское царство искони вечная вотчина государей наших. А взял Сибирь великий государь Иван Васильевич всея Руси, царя и государя и великого князя Федора Ивановича прадед, тому ныне близко ста лет, и дань положил соболями и лисицами черными».
Великие свершения предков живут памятью народа, а память питается историческим знанием. Пусть портретная галерея памяти пополнится именами воевод Федора Курбского Черного и Ивана Салтыка-Травина, с которыми связано действительное начало присоединения Сибири, ставшей исконно русской землей.
Походы в Западную Сибирь в последней четверти XV века
В 1483 г. московские воеводы — князь Федор Курбский-Черный и Иван Иванович Салтык-Травин совершили первый исторически доказанный переход через Средний Урал. В устье р. Пелым, приток Тавды, объединенная рать русских и коми (их участие в походе отмечается впервые) разгромила войска вогульского князька, натравливавшего югричей на русских.
Затем воеводы двинулись «…вниз по Тавде…мимо Тюмени в Сибирскую землю; воевали, идучи, добра и полону взяли много. А от Сибири шли по Иртышу… вниз, воюючи, да на Обь реку великую в Югорскую землю, и князей югорских воевали и в полон вели».
По Западной Сибири русские воины проделали кольцевой маршрут длиной около 2500 км. «А пошла рать с Устюга мая 9, и пришла на Устюг 1 октября…» Название «Сибирь» употребляется летописцем в этой короткой записи как имя знакомое, не нуждающееся в пояснении, и обозначает определенный город. По Л. Гумилеву, оно бытует с V в. н. э.: «Так назывались угорские племена, населявшие бассейн Оби и ее притоков, в частности маньси (вогулы). Название «Сибир» фигурирует в титулатуре двух тюркских ханов: Сыби-хан и Шиби-хан». В Западной Европе впервые оно появляется на Каталонской карте 1375 г. в начертании «Себур», которое, несомненно, заимствовано из мусульманских источников («Сибир и Абир», «Ибир-Шибир» и т. д. у арабских и персидских авторов первой половины XIV в.). На круговой карте мира Фра-Мауро «Сибирь» без всяких искажений (Sibir) обозначает страну, расположенную к северу от «Азиатской Сарматии» и отделенную от нее горами. К юго-западу от Сарматии протекает р. Эдиль, тюркское название Волги. К северо-востоку от «Сибири» начинается безымянная река, проходящая у западного края Гиперборейских гор и на севере, перед впадением в океан, отделяющая Пермию от Страны Тьмы.
В результате похода весной 1484 г. пришли к государю московскому с просьбой принять их в свое подданство «князи» (племенные вожди) вогульские и югорские и один из князей сибирских (вероятно, татарских). «И князь великий дань на них уложил, да отпустил восвояси».
В 1499 г. трое московских воевод возглавили большой поход в Сибирскую землю. «Послал великий князь Петра Федоровича Ушатого да поддал ему [дал в помощь] детей боярских — вологжан. А пошли до Пинежского Волочка реками 2000 верст, а тут сождались [соединились] с двинянами, да с пинежанами, да с важанами. А пошли со Ильина дня [20 июля] Колодою рекою [Кулоем] 150 верст с Оленьего брода, на многие реки ходили и пришли в Печору-реку до Усташа-града».
Князь Ушатый от Вологды сплыл по Сухоне до Северной Двины и по ней до устья Пинеги, по этой реке поднялся до места, где она сближается с верховьем Кулоя — до Пинежского волока и спустился по Кулою к Мезенской губе Белого моря. Затем его путь шел вверх по Мезени и Пезе до ее истоков, где она сближается с верхней Цильмой. По Цильме князь спустился до Печоры, а по ней поднялся до Усташа-города. (Вероятно, город стоял близ устья р. Щугор, у 64° с. ш., где кончается судоходная часть Печоры.) Там он ждал, пока не подошли отряды князя Семена Федоровича Курбского и Василия Ивановича Гаврилова-Бражника. «Да тут осеновали [провели осень] и город зарубили [построили]. А с Печоры-реки воеводы пошли на Введеньев день [21 ноября]… А от Печоры воеводы шли до Камени две недели. И тут прошли… через Камень щелью [ущельем], а Камени в облаках не видать, а коли ветрено, так облака раздирает, а длина его от моря до моря. От Камени шли неделю до первого городка Ляпина; всего до тех мест верст шли 4650… А от Ляпина шли воеводы на оленях, а рать на собаках.
И пришли к Москве… все на велик день [на пасху, т. е. весной 1501 г.] к государю». Они открыли самую высокую часть Урала и первые определили его истинное направление: фразу «а длина его от моря до моря» можно толковать только так, что Камень (Уральский хребет) тянется от Студеного моря к морю Хвалисскому (Каспийскому), т. е. с севера на юг. В самом деле, воеводы шли на восток через ущелье, по обе стороны которого поднимаются высокие горы, и вышли на р. Ляпин, в верховьях которой — к северу от их пути — поднимаются высочайшие вершины Урала. Кроме того, русские в XV в. не делили Студеного моря на два различных бассейна, которые они могли бы считать отдельными морями, как это делаем мы. Нельзя, следовательно, думать, что «от моря до моря» — значит — от западного (Баренцева) к восточному (Карскому) морю. Но самое убедительное доказательство в пользу того, что именно в это время русские открыли истинное направление Камня, дает карта 3. Герберштейна, составленная по русским источникам первой четверти XVI в. На ней впервые показаны «горы, называемые Земным Поясом», которые протягиваются с севера на юг между Печорой и Обью.
Итак, русские к концу XV в. открыли не только всю Северную и Северо-Восточную Европу, но и Полярный, Приполярный и Северный Урал, т. е. большую часть Каменного Пояса и перевалили его в нескольких местах. Московские владения передвинулись за Камень, который с того времени начали показывать на картах как меридиональный хребет. Русские проникли на Иртыш и в низовья Оби и, следовательно, положили начало открытию огромной Западно-Сибирской равнины. Великий князь Василий III Иванович впервые внес в свой титул земли Обдорскую и Кондинскую — территорию по нижнему течению Оби и по Конде, нижнему притоку Иртыша.