Надобно заметить что таинственность судопроизводства
Курс лекций, читанных проф. Гамбаровым Ю. С. 1894-95 ак. г.
7. Гласность ( публичность ).
Гласность производства есть такое устройство его, при котором разные акты процесса доступны для обозрения
заинтересованным лицам и публике. Такое устройство возможно и при господстве письменности, и при устном процессе; но так как в первом случае все производство сосредотачивается в судебных канцеляриях и присутствие частных лиц для прочтения бумаг и ознакомления с делами могло бы мешать работам канцелярии и вести к разным злоупотреблениям, то письменный процесс естественно вызывает за собою канцелярскую тайну, тогда как древний чисто словесный суд у каждо г о народа отправляется публично под открытым небом, на сходе, на торгу (dyopa, forum, ding и т.п.) Надобно заметить, что таинственность судопроизводства представляет большие выгоды для канцелярии и для судей При отсутствии посторонних лиц, очи располагаются в суде, как у себя дома, и каждый чиновник, угождая своему непосредственному начальнику и живя вместе с товарищами, не обязан владеть другими талантами или обременять себя трудом, а предается служебным занятиям только по любви или интересу. Надзор высших установлений не проникает далее формы, а внезапные ревизии являются только редкою и временною тревогою. За доступ к тайнам производства можно брать деньги и под покровом тайны наживать себе состояние. Интересы многих тяжущихся и ходатаев также совпадают с этой обстановкой процесса, потому что не всякую роль в процессе можно показывать публике с удовольствием; тайные ходы часто выгоднее открытой борьбы; сторона неправая всегда предпочтет их (Уст. 1363).
В понятие гласности входит прежде всего чисто внешняя обстановка процесса, именно доступность судебных заседаний для публики.
Эта возможность доступа публики в каждый момент заседания почти столь же важна для правосудия, как и действительное присутствие посторонних лиц, потому что психологическое влияние гласности существует в том и другом
Как западные законодательства, так и наш Устав допускают некоторые исключения из общего правила о публичности всех действий по гражданскому судопроизводству. Эти исключения основываются на внимании к интересам самих тяжущихся, частью же на соображениях общественной пользы. Сами тяжущиеся иногда имеют уважительный интерес в том, чтобы спор их между собою остался неизвестным постороннему миру Так, например, в спорах между товарищами торгового дома могут раскрываться на суде коммерческие тайны, технические секреты промышленности и т п. Вот почему судебные заседания могут происходить при закрытых дверях, когда обе стороны просят об этом и суд признает просьбу их, заслуживающую уважения (Уст. 68, 326). Стороны не имеют безусловного права устранять гласность суда по взаимному соглашению, но закон дает суду право принимать в уважение их законные интересы в сохранении тайны. Кроме того, гласность может быть ограничена по соображениям общественной пользы. Именно, если по особому свойству дела публичность заседания могла бы быть предосудительна для религии, общественного порядка или нравственности, то суд по собственному усмотрению или по требованию прокурора может постановить, чтобы заседание было при закрытых дверях, хотя, конечно, и при этой мере близкие родственники и друзья той и другой стороны могут быть допущены присутствовать в заседании.
К понятию о публичности суда относится также право печатания судебных решений и известий о всем, что происходит в открытом судебном заседании. Это в высшей степени важное средство контроля и юридического развития появилось у нас еще до судебной реформы, но вполне признано и с точностью определено одновременно с изданием Судебных уставов 20-го ноября 1864 г. Тогда именно были изданы и правила для печатания решений. Впоследствии они распространены и на Дела, которые производятся в судах прежнего устройства (Зак. 6-го ноября 1867 г.).
Кроме этой внешней публичности суда, т.е. доступности разных моментов процесса посторонним лицам (публике), нужно обратить еще внимание на гласность процесса в отношении к
самим тяжущимся, т.е на такое устройство его, при котором ни один шаг судопроизводства не остается тайной ни для одной стороны. В каждом процессе должны быть вызваны в суд обе тяжущиеся стороны и, если бы решение было постановлено без вызова и без ведома ответчика, то оно недействительно и не подлежит исполнению; ответчик имеет право отказать в исполнении его и искать защиты и у суда, постановившего решение, и в высшей для этого суда инстанции (69 г. Кае. 799, д. Демидова), или же просить об отмене решения, которое ему вовсе не было известно (Уст 792, 797). Тяжущиеся должны иметь свободный доступ не только в зал заседаний (Кае. 70 г. 172) и камеры председателей и судей, но и в канцелярию суда. Малышев К. Курс гражданского судопроизводства. Т.1. Изд- е 2- е. С- Пб; 1876 г.
Под гласностью, в противоположность тайне, разумеется доступность процессуальных действий не только участникам процесса, но и таким лицам, которые не участвуют в процессе. Эта доступность достигается двумя путями: 1) дозволением присутствовать при совершении этих действий, 2) дозволением печатать в периодических изданиях как отчеты о судебных действиях, так и оценку этих действий.
Страница:Малышев. Курс гражданского судопроизводства. Т. I (1876).pdf/364
тот или другой факт процесса был записан в протокол, и, хотя суд может отказать в удовлетворении этой просьбы, когда факт в действительности не совершился, но требование стороны во всяком случае должно быть записано в протокол (68 г. Кас. 210. 69 г. Кас. 44). Далее, как упомянуто выше, каждая сторона может возражать против точности изложения протокола немедленно по прочтении его и эти возражения должны быть отмечены в нем и разрешены определением суда (Уст. Угол. Суд. 842—4; 70 г. Кас. 876). Подпись сторон на протоколе требуется законом только в некоторых случаях (69 г. Кас. 607), но всегда полезно предлагать его для их подписи или для отметки их отказа. Некоторые протоколы предлагаются для подписи посторонним лицам, наприм. свидетелям или экспертам. Вообще же они должны быть подписаны судьями и секретарем, в присутствии которых совершились действия, удостоверенные протоколом (Уст. Угол. Суд. 840).
§ 73. Гласность судопроизводства [1] есть такое устройство его, при котором разные акты процесса доступны для обозрения заинтересованным лицам и публике. Такое устройство возможно и при господстве письменности, и при устном процессе; но так как в первом случае все производство сосредоточивается в судебных канцеляриях и присутствие частных лиц для прочтения бумаг и ознакомления с делами могло бы мешать работам канцелярии и вести к разным злоупотреблениям, то письменный процесс естественно вызывает за собою канцелярскую тайну, тогда как древний чисто словесный суд у каждого народа отправляется публично под открытым небом, на сходе, на торгу (ἀγορὰ, forum, ding и т. п.). Надобно заметить, что таинственность судопроизводства представляет большие выгоды для канцелярии и для судей. При отсутствии посторонних лиц, они располагаются в суде, как у себя дома, и каждый чиновник, угождая своему непосредственному начальнику и живя в мире с товарищами, не обязан владеть другими талантами или обременять себя трудом, а предается служебным занятиям только по любви или интересу. Надзор высших установлений не проникает далее формы, а внезапные ревизии являются только редкою и временною тревогою. За доступ к тайнам производства можно брать деньги и под покровом тайны наживать себе состояние. Интересы многих тяжущихся и ходатаев также совпадают с этою обстановкою процесса, потому что не всякую роль в процессе можно показывать публике с удовольствием; тайные ходы часто выгоднее открытой борьбы; сторона неправая всегда предпочтет их (Уст. 1363).
Но с другой стороны гласность процесса есть существенная гарантия правосудия. Она предупреждает кляузы, поддерживает правую сторону и, открывая заинтересованным лицам и публике
Васьковский Е.В. Учебник гражданского
Процесса. Изд-е 2-е. М; 1917 г.
Принцип устности, который называется правильнее принципом непосредственности, господствует в большей части из современных нам процессуальных законодательств и состоит в том, что в силу этого принципа судья постановляет свое решение на основании непосредственных и устных сношений со сторонами, участвующими в процессе, их представителями, свидетелями и другими привлекаемыми к нему лицами.
Принцип письменности, напротив, состоит в том, что судья черпает свое решение из одних письменных сообщений сторон, которые и делаются единственным основанием для его суждения. Понятно, что чем последовательнее проводится в процессе такая письменность, тем более она обращается в простое толкование слов и ведет к крайнему формализму, совпадая в результате с чисто схоластической методой мышления. Вот почему письменный процесс в этом смысле развился главным образом в каноническом праве и в подпавшем под его влияние германском процессе времени рецепции римского права, и вот почему новейшие законодательства отказываются от этого принципа, кладя в основание своих систем противоположный ему принцип устности, который обращает судью от формы к сущности дела, освобождает его от обязанности следовать рабски одним только письменным сообщениям участвующих в процессе лиц и, таким образом, позволяет судье основывать свои решения на живом впечатлении, получаемом от непосредственных сношений сторон
как между собой, так и с ним, а равно и на прямом наблюдении всех особенностей каждого отдельного случая.
Из сказанного видно, что сущность принципа устности состоит, собственно, не в исключении письменности из процесса. Многое из того, что происходит и в устном процессе, записывается, но записывается не с тем, чтобы записываемое служило единственным основанием для решения судьи, а с другими целями, как например, для подготовки дела к докладу для контроля объяснений сторон или свидетелей, контроля над самим судом в виду производства в других инстанциях и т.д. Отсюда следует необходимость ведения протокола и при устном процессе, характеристическую черту которого составляет не исключение письменности, а непосредственность сношений между сторонами и судом.
Существенными последствиями принципа устности в гражданском процессе являются:
во-первых, упрощение производства,
во-вторых, удобнейшее удостоверение со стороны суда в намерениях и истинности объяснений участвующих в процессе лиц,
в-третьих, легчайшее проведение принципа свободной оценки доказательств, и наконец,
в-четвертых, то положение, что ни одно решение не может быть постановлено без предшествующего ему устного объяснения сторон между собой. Это последнее положение должно быть понимаемо, конечно, только в смысле предоставления сторонам возможности для такого объяснения, а не в смысле его полной необходимости, так как защита гражданских прав не может быть, как мы знаем, никому поставлена в обязанность.
Курс лекций, читанных проф. Гамбаровым Ю.С. 1894-95 ак. г.
Гласность (публичность).
Гласность производства есть такое устройство его, при котором разные акты процесса доступны для обозрения
заинтересованным лицам и публике. Такое устройство возможно и при господстве письменности, и при устном процессе; но так как в первом случае все производство сосредотачивается в судебных канцеляриях и присутствие частных лиц для прочтения бумаг и ознакомления с делами могло бы мешать работам канцелярии и вести к разным злоупотреблениям, то письменный процесс естественно вызывает за собою канцелярскую тайну, тогда как древний чисто словесный суд у каждо г о народа отправляется публично под открытым небом, на сходе, на торгу (dyopa, forum, ding и т.п.) Надобно заметить, что таинственность судопроизводства представляет большие выгоды для канцелярии и для судей При отсутствии посторонних лиц, очи располагаются в суде, как у себя дома, и каждый чиновник, угождая своему непосредственному начальнику и живя вместе с товарищами, не обязан владеть другими талантами или обременять себя трудом, а предается служебным занятиям только по любви или интересу. Надзор высших установлений не проникает далее формы, а внезапные ревизии являются только редкою и временною тревогою. За доступ к тайнам производства можно брать деньги и под покровом тайны наживать себе состояние. Интересы многих тяжущихся и ходатаев также совпадают с этой обстановкой процесса, потому что не всякую роль в процессе можно показывать публике с удовольствием; тайные ходы часто выгоднее открытой борьбы; сторона неправая всегда предпочтет их (Уст. 1363).
В понятие гласности входит прежде всего чисто внешняя обстановка процесса, именно доступность судебных заседаний для публики.
Эта возможность доступа публики в каждый момент заседания почти столь же важна для правосудия, как и действительное присутствие посторонних лиц, потому что психологическое влияние гласности существует в том и другом
Как западные законодательства, так и наш Устав допускают некоторые исключения из общего правила о публичности всех действий по гражданскому судопроизводству. Эти исключения основываются на внимании к интересам самих тяжущихся, частью же на соображениях общественной пользы. Сами тяжущиеся иногда имеют уважительный интерес в том, чтобы спор их между собою остался неизвестным постороннему миру Так, например, в спорах между товарищами торгового дома могут раскрываться на суде коммерческие тайны, технические секреты промышленности и т п. Вот почему судебные заседания могут происходить при закрытых дверях, когда обе стороны просят об этом и суд признает просьбу их, заслуживающую уважения (Уст. 68, 326). Стороны не имеют безусловного права устранять гласность суда по взаимному соглашению, но закон дает суду право принимать в уважение их законные интересы в сохранении тайны. Кроме того, гласность может быть ограничена по соображениям общественной пользы. Именно, если по особому свойству дела публичность заседания могла бы быть предосудительна для религии, общественного порядка или нравственности, то суд по собственному усмотрению или по требованию прокурора может постановить, чтобы заседание было при закрытых дверях, хотя, конечно, и при этой мере близкие родственники и друзья той и другой стороны могут быть допущены присутствовать в заседании.
К понятию о публичности суда относится также право печатания судебных решений и известий о всем, что происходит в открытом судебном заседании. Это в высшей степени важное средство контроля и юридического развития появилось у нас еще до судебной реформы, но вполне признано и с точностью определено одновременно с изданием Судебных уставов 20-го ноября 1864 г. Тогда именно были изданы и правила для печатания решений. Впоследствии они распространены и на Дела, которые производятся в судах прежнего устройства (Зак. 6-го ноября 1867 г.).
Кроме этой внешней публичности суда, т.е. доступности разных моментов процесса посторонним лицам (публике), нужно обратить еще внимание на гласность процесса в отношении к
 |
самим тяжущимся, т.е на такое устройство его, при котором ни один шаг судопроизводства не остается тайной ни для одной стороны. В каждом процессе должны быть вызваны в суд обе тяжущиеся стороны и, если бы решение было постановлено без вызова и без ведома ответчика, то оно недействительно и не подлежит исполнению; ответчик имеет право отказать в исполнении его и искать защиты и у суда, постановившего решение, и в высшей для этого суда инстанции (69 г. Кае. 799, д. Демидова), или же просить об отмене решения, которое ему вовсе не было известно (Уст 792, 797). Тяжущиеся должны иметь свободный доступ не только в зал заседаний (Кае. 70 г. 172) и камеры председателей и судей, но и в канцелярию суда. Малышев К. Курс гражданского судопроизводства. Т.1. Изд-е 2-е. С-Пб; 1876 г.
Под гласностью, в противоположность тайне, разумеется доступность процессуальных действий не только участникам процесса, но и таким лицам, которые не участвуют в процессе. Эта доступность достигается двумя путями: 1) дозволением присутствовать при совершении этих действий, 2) дозволением печатать в периодических изданиях как отчеты о судебных действиях, так и оценку этих действий.
Текст книги «Избранные труды»
Автор книги: Валерий Гапеев
Жанр: Юриспруденция и право, Наука и Образование
Текущая страница: 33 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
Некоторые цивилистические правила в гражданско-процессуальном освещении
Актуальные аспекты реформ российского государства и права конца XX – начала XXI столетия (Межотраслевое социально-правовое исследование)
К 60-летию юридического факультета Южного федерального университета
Ростов н/Д.: Издательство ЮФУ, 2007.
Взаимосвязь и даже взаимообусловленность норм гражданского права и гражданско-процессуального законодательства неизменно констатируется даже в учебных пособиях по гражданскому процессу. Отражением этой связи является то, что, по утверждению Г. Л. Осокиной, кодифицированные материальные отрасли права могут включать в свой состав гражданские процессуальные нормы, а нормы гражданского процессуального права могут, в свою очередь, предусматривать отдельные материально-правовые элементы[604] 604
Осокина Г. Л. Гражданский процесс. Общая часть. – М., 2003. С. 47–48.
Но в целом проблема соотношения гражданского и гражданско-процессуального законодательства еще ждет своего капитального исследования в свете последней их кодификации. Некоторые наблюдения могут послужить материалом для будущих аналитиков.
Надо, прежде всего, констатировать, что некоторые подчас достаточно важные положения цивилистики трудно интерпретируются под углом зрения процессуалистов.
Согласно принципам гражданского законодательства (п. 1 ст. 1 ГК) гражданское законодательство основывается, в частности, не необходимости беспрепятственного осуществления гражданских прав, обеспечения восстановления нарушенных прав, их судебной защиты. Согласно п. 1 ст. 11 ГК под судебной защитой понимается не только защита, осуществляемая судами общей юрисдикции (ГПК РФ) и арбитражными судами (АПК РФ), но и третейскими судами. Таким образом, правосудие по цивилистическим представлениям может осуществляться и путем третейского судопроизводства, что противоречит не только процессуальному законодательству, но даже и Конституции[607] 607
См. подробно: Гапеев В. Н. О некоторых принципах гражданского процесса в свете Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации» // В кн. Процессуальное право России: пути становления и проблемы осуществления. – Ростов н/Д. 1999. С. 44–48.
[Закрыть] следует, что споры с т. н. публичными образованиями (гл. 5 ГК) не могут разрешаться в третейских судах (абз. 8 ст. 2 указанного Закона)[609] 609
Советская юстиция. 1993. № 21–22. С. 37–38.
Интересен вопрос о понятийно-терминологическом аппарате гражданского права, о его соотношении с аналогичными (а иногда и одноименными) терминами гражданского процесса. Надо, прежде всего, констатировать, что некоторые подчас достаточно важные положения цивилистики трудно интерпретируются под углом зрения процессуалистов или, во всяком случае, эти положения нуждаются в переводе на процессуальный язык. Вот только один из таких примеров.
Согласно ст. 462 ГК, если третье лицо по основанию, возникшему до исполнения договора купли-продажи, предъявит к покупателю иск об изъятии товара, покупатель обязан привлечь продавца к участию в деле, а продавец обязан вступить в это дело на стороне покупателя. Непривлечение покупателем продавца к участию в деле освобождает продавца от ответственности перед покупателем, если продавец докажет, что, приняв участие в деле, он мог бы предотвратить изъятие проданного товара у покупателя. Продавец, привлеченный покупателем к участию в деле, но не принявший в нем участия, лишается права доказывать неправильность ведения дела покупателем. Совершенно ясно, что термин «третье лицо» в тексте приведенной статьи – это истец в судебном деле и никакого отношения к «третьим лицам» в процессе не имеет. В комментируемом правиле гражданского права указано далее, что покупатель (ответчик по судебному делу) обязан привлечь продавца к участию в деле. ГК не указывает, в каком процессуальном положении должен оказаться продавец, но, уже, судя по формулировкам ГПК, следует, что продавец – это третье лицо, не заявляющее самостоятельных требований относительно предмета спора на стороне ответчика (покупателя). Дело, однако, в том, что актом привлечения в процесс такого третьего лица является постановление (определение) суда (ч. 1 ст. 43 ГПК), покупатель же может лишь заявить ходатайство о привлечении в процесс продавца. Этот продавец легитимируется в процессуальном качестве третьего лица только с санкции суда и свою обязанность вступить в процесс в таком качестве сам реализовать не может вопреки утверждению ст. 462. Совершенно «абсурдным» представляется нормативное суждение этой статьи о том, что продавец при определенных условиях может быть лишен права доказывать неправильность ведения дела покупателем. Во-первых, если суд привлекает продавца к участию в деле, то он сразу же автоматически признается лицом, участвующим в деле, а вполне возможное фактическое неучастие в деле никак не влияет на определенный судом его процессуальный статус (это парадоксальное утверждение является аксиомой гражданско-процессуальной формы). Во-вторых, продавец не может быть лишен права доказывать неправильность ведения дела покупателем. Это право является элементом процессуальной правосубъектности (ч. 1 ст. 35 ГПК) и не может быть ограничено. Весь текст комментируемой ст. 462 ГК эмблематично красив, он понятен цивилисту, но нуждается, тем не менее, в интенсивном параллельном его комментировании процессуалистами, и если это комментирование будет игнорироваться, то красоты цивилистического стиля могут загубить и сам текст. С процессуальной точки зрения весьма интересны нормы ГК о солидарной и субсидиарной ответственности. Так, в соответствии с п. 1 ст. 323 ГК при солидарной обязанности должников кредитор вправе требовать исполнения как от всех должников совместно, так и от любого из них в отдельности, притом как полностью, так и в части долга. Ясно, что при процессуально завязке конфликта кредитор (истец) может указать в исковом заявлении в качестве ответчика, положим, одного из солидарных должников. Но вопрос состоит в том, обязан ли суд привлечь к участию в процессе всех других солидарных содолжников, т. е. имеет ли место в данном случае т. н. обязательное процессуальное соучастие на ответной стороне «в связи с характером спорного правоотношения» (ч. 3 ст. 40 ГПК)? Мы отвечаем на поставленный вопрос положительно по следующим соображениям. Вопрос о самом существовании солидарной обязанности (ответственности) – это вопрос материального права, подлежащий разрешению в ходе судебного разбирательства, и не может предрешаться указанием истца в заявлении о возбуждении дела. Это утверждение (указание) истца и проходит проверку на прочность в ходе последующего судоговорения в состязательном процессе, в котором в целях установления характера взаимоотношения сторон должны участвовать в качестве соответчиков все потенциальные содолжники[611] 611
Маковский А. Л. О концепции и некоторых особенностях второй части Гражданского кодекса // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1996. № 5. С. 106.
Таким образом, в финале процесса и последующем исполнительном производстве вновь «включаются» правила гражданского права, закрепленные, в частности в ст. 323 ГК. Известно, что термины «иск», «исковая форма защиты права» являются межотраслевыми и используются, в частности, в цивилистике и в гражданском процессе. При этом не во всех случаях при характеристике норм об исковой защите можно отчетливо констатировать, идет ли речь о праве на иск как об осуществлении гражданского права на основании судебного решения (право ни иск в материальном смысле) или о праве на предъявление иска (право на иск в процессуальном смысле). Такое различение этих «прав» имеет очень большое значение и иногда достаточно легко выявляется при элементарном толковании нормативного материала. Согласно ст. 195 ГК исковой давностью признается срок для защиты права по иску лица, право которого нарушено. Но п. 1 ст. 199 ГК предусматривает, что требование о защите нарушенного права принимается к рассмотрению судом независимо от истечения срока исковой давности. На этом примере видно, что пропуск срока исковой давности не парализует право на иск в процессуальном смысле (это находит свое отражение и в ГПК, который не предусматривает право судьи отказывать в принятии заявления (ст. 134) или возвращать его (ст. 135) по мотиву пропуска заявителем срока исковой давности). Тем не менее, пропуск такого срока может явиться основанием к принятию решения об отказе в иске (п. 2 ст. 199 ГК), и это свидетельствует об отсутствии у заявителя права на иск в материально смысле. Но вот пример другого рода, свидетельствующий о недостаточной прозрачности текста гражданского законодательства под рассматриваемым углом зрения. Согласно ст. 1062 ГК требования граждан и юридических лиц, связанные с организацией игр и пари или с участием в них, не подлежат, по общему правилу, судебной защите. А. Л. Маковский, комментировавший положения этой статьи, пришел к выводу, что при проведении игр и пари закон не защищает ни тех, кто организует такие игры, ни тех, кто в них участвует, и нельзя предъявлять иски ни организаторам, ни участвующим в играх[612] 612
СЗ РФ. 2002. № 52. Ст. 5291.
Представляется, что такое толкование ошибочно, ибо, когда ГК утверждает, что «требования не подлежат судебной защите», то это не означает, что у заявителей отсутствует право на иск в процессуально смысле. Эти требования должны быть приняты и рассмотрены судом. Это, заметим, нашло свое отражение и в суждениях Конституционного Суда РФ, высказанного им в Определении от 16 декабря 2002 г. 3282-0 о прекращении производства по делу о проверке конституционности статьи 1062 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобой коммерческого акционерного банка «Банк Сосьете Женераль Восток»[613] 613
Там же. С. 6–7.
Таким образом, корректное толкование некоторых цивилистических положений может быть дано только при их процессуальном освещении.
ГПК РФ как факт политической жизни
Ученые записки. Выпуск 6. Юбилейный.
Юридический факультет Южный федеральный университет
Ростов н/Д.: Издательство ЮФУ, 2007.
Во вступлении к известной Концепции судебной реформы в РФ ее авторы, по-видимому, не весьма одобрительно относясь к слову «политика», утверждали высокопарно, что «государство, переставая быть инструментом насилия в руках тоталитарного режима, демократизируется, чтобы в конце концов совершить мужественный акт самоотрицания, превратившись из политического в правовое»[614] 614
Концепции судебной реформы в Российской Федерации. – М., 1992. С. 6.
Уже хорошо и давно показано, что закон всегда отражает определенную политику[616] 616
Ляхов Ю. А. Сущность уголовно-процессуальной политики. – Ростов н/Д., 1993. С. 11.
С другой стороны, в политологических источниках отмечается, что юридические науки (исследование и кодификация политико-правовых отношений, законодательной деятельности государства, юридических основ политических отношений, правовых регуляций политической системы, работы органов власти и т. п.) относятся к смешанным сферам познания политики[621] 621
Политология. Энциклопедический словарь. Под редакцией Аверьянова Ю. И. – М., 1993. С. 270.
Гражданский процессуальный кодекс РФ 2002 г. (в дальнейшем – ГПК), независимо от субъективных взглядов его создателей представляет собой важнейший политический документ современной России, отражающий в свою очередь систему идеологических выводов о том, каким должно быть правосудие по гражданским делам.
Несмотря на несколько сумбурный, торопливый характер изложения, изобилующий нападками в адрес теории и практики правосудия тоталитарного режима, роль политического манифеста к основным положениям ГПК, упоминаемая концепция могла бы сыграть. Но уже в 1998 г. А. В. Цихоцкий констатировал, что она по существу так и осталась лишь декларированным государственным планом по переустройству судебной власти[622] 622
Цихоцкий А. В. Теоретические проблемы эффективности правосудия по гражданским делам: Автореф. дис… д. юр. н. Новосибирск. 1998. С. 4.
Но ГПК, как отмечалось, является документом, по содержанию которого можно судить о степени демократизма государства, о доступности для граждан судебной защиты, об участии самих граждан в осуществлении правосудия, о процедурном обеспечении правовой борьбы с органами государственной власти и с самой судебной властью, решениями которой население не удовлетворено (и нужны в связи с этим не только юридические, но политические заключения из того вывода, что только 17 % граждан России говорят, что судьи подчиняются закону)[624] 624
Шабров О., Сащенко Н., Мизулин М. Для кого закон не писан // Российская газета. 4.04.2006.
Концепция и ГПК – это творение юристов и их содержание демонстрирует правильность того парадоксального утверждения, что законотворчество слишком серьезная вещь, чтобы поручать его правоведам. При знакомстве с ГПК создается впечатление, что он написан судьями для своих нужд, обеспечивая для них максимально комфортную обстановку.
1. И в самом деле, ст. 1 Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации» (в дальнейшем – ФКЗ) устанавливает положение о том, что судебная власть в РФ осуществляется только судами в лице судей и привлекаемых в установленном порядке к осуществлению правосудия присяжных, народных и арбитражных заседателей. Это и политическое решение, зафиксированное в двух важнейших нормах Конституции. Согласно ч. 1 ст. 3 этого акта источником власти является народ. Ясно, что эта констатация относится и к судебной власти. Согласно ч. 5 ст. 32 Конституции граждане РФ имеют право участвовать в отправлении правосудия. Эго право относится к политическим правам и свободам и «в отличие от личных политические права и свободы направлены не на обеспечение автономии человека, а на его проявление в качестве активного участника политического процесса»[625] 625
Права человека / под ред. Лукашевой Е. А. – М., 1999. С. 152–153 / автор соответствующего раздела И. С. Колесова.
Известный специалист в рассматриваемой проблематике Е. А. Лукашева писала: «Политические права граждан являются непременным условием функционирования всех других видов прав, поскольку они составляют органическую основу системы демократии и выступают как средство контроля за властью, как ценности, на которые власть должна ориентироваться, ограничивать себя этими правами, признавать и гарантировать их»[626] 626
Общая теория прав человека / под ред. Е. А. Лукашевой. – М., 1996. С. 44 / автор соответствующего отдела Лукашева Е. А.
В 1999 г. Ю. И. Стецовский правильно утверждал, что Конституция запрещает принимать законы, отменяющие или умаляющие права граждан, включая их право участвовать в отправлении правосудия[627] 627
Стецовский Ю. И. Судебная власть. – М., 1999. С. 47. Предлагал конкретные модели совершенствования правового механизма участия граждан в отправлении правосудия уже в 2002 г. А. Н. Соколов в фундаментальном исследовании, посвященном правовому государству / см. Соколов А. Н. Правовое государство: от идеи до ее материализации. Калининград, 2002. С. 382, 389.
2. ГПК устранил начала коллегиальности при рассмотрении гражданских дел в суде первой инстанции. Лишь дела о расформировании избирательных комиссий, комиссий референдума рассматриваются судом коллегиально в составе трех профессиональных судей (ч. 2 ст. 260 – 1 ГПК). Е. В. Васьковский писал: «Сравнительная оценка достоинств и недостатков принципов коллегиальности и единоличности приводит к тому заключению, что первый заслуживает предпочтения, так как в большей степени обеспечивает основательное, добросовестное и справедливое разрешение дел, и, что принцип единоличности может быть допущен только для мелких и несложных дел…»[630] 630
Васьковский Е. В. Учебник гражданского процесса / под ред. Томсинова В. А. – М., 2003. С. 33–34.
Но самое диковинное состоит даже не в этом. ГПК ввел единоличный апелляционный порядок рассмотрения дел по жалобам на судебные постановления мировых судей, не вступившие в законную силу (ч. 3 ст. 7). Его смысл состоит в повторном рассмотрении дела и при этом сами цели такого повторного рассмотрения дела ГПК не определяет (гл. 39). Уровень компетентности апелляционных судей практически ничем не отличается от профессиональных познаний самих мировых судей. При этом если апелляционная инстанция принимает решение не в пользу стороны, выигравшей процесс в первой, то положение «потерпевшего поражение» во второй инстанции становится драматическим, ибо он лишается права на обжалование апелляционного решения (ст. 329 ГПК).
3. ГПК резко сузил начала гласности. Часть 2 ст. 10 допускает возможность по ходатайству любого лица, участвующего в деле, рассмотреть в закрытом заседании любое гражданское дело, а ч. 8 этой статьи допускает возможность объявлять решение суда в закрытом режиме. И. Е. Энгельман писал: «По русским судебным уставам гласность отнесена к важнейшим условиям правильного отправления правосудия, и неправильное устранение ее при производстве дела влечет за собой ничтожность совершенных негласно действий и отмену решения»[631] 631
Гражданский процесс. Хрестоматия / под ред. Треушникова М. К. – М., 2005. С. 265.
4. Ст. 154 ГПК предусматривает, что гражданские дела рассматриваются и разрешаются судом до истечения двух месяцев со дня поступления в суд, а мировым судьей до истечения месяца со дня принятия заявления к производству (ч. 1). По некоторым другим делам устанавливаются даже и более сокращенные сроки (ч. 2 и 3). Прямо идиллическая нормативная картинка современного гражданского процесса! Но искусный законодатель хорошо «упрятал» другое новое правило гражданского процесса, поместив его в «заурядной» ст. 152 ГПК, посвященной предварительному судебному заседанию: «по сложным делам с учетом мнения сторон, судья может назначить срок проведения предварительного судебного заседания, выходящий за пределы установленных настоящим Кодексом сроков рассмотрения и разрешения дел». Ясно, что за такого рода юридическими уловками нужен не юридический, а политический надзор.
5. Согласно ст. 86 ГПК РСФСР 1964 г. к издержкам, связанным с рассмотрением дела, относились: суммы, подлежащие выплате свидетелям и экспертам; расходы, связанные с Производством осмотра на месте; расходы по розыску ответчика; расходы, связанные с исполнением решения суда. Что же касается содержания аналогичной по содержанию ст. 94 ГПК, то ее положения приводят читателя в состояние растерянности. Новый набор издержек по объему таков, что начисто закрывает путь в суд, ибо проигравший процесс при небольшой цене иска может полностью разориться. И здесь политический контроль за процессуальным нормотворчеством отсутствовал.
В. Найшуль, оцениваемый специалистами как выдающийся аналитик проблем современной российской действительности и размышляющий о причинах неудач рыночных реформ, пишет: «Если есть рынок, значит, есть суд. Если нет суда, то вместо него будет работать административная система. Значит, у вас рынка уже не будет. Это прямая вещь, потому что судебной системы нет и не предвидится, поэтому рынка нет и не предвидится. И какой бы вы не делали либеральный рынок, какие бы вы декреты не выпускали, вы не получите этого, потому что конфликты все равно надо разрешать»[634] 634
Найшуль В. Революция и справедливость. – М., 2005. С. 34.
Мэр города Челябинска М. Юревич, рассказывая о «современной ментальности большого города», вдруг как будто бы не по теме произносит: «Вот к чему я, наверное, никогда не привыкну – это к нашей судебной системе. Столкнувшись с ней, понимаешь, насколько глубокие реформы требуются на этом направлении. Более закрытой «машины» практически не пробиваемой извне, по-моему, в России нет»[635] 635
Российская газета. 28.06.2007.
«Реформы» идут, а их результаты получают такую вот оценку просвещенной публики – становится все хуже. И так будет до тех пор, пока в создании законопроекта о правилах гражданского процесса в стране не будут участвовать люди «калибра» В. Найшуля и М. Юревича. Причем, разумеется, их участие не должно быть номинальным, они должны вычитывать текст правил до последней запятой. ГПК нужен экономистам и политикам. Вот на это и нужно обратить внимание.