Назовите концертные произведения для фортепиано рахманинова в чем их особенность
LiveInternetLiveInternet
—Рубрики
—Музыка
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Статистика
Фортепианные концерты Рахманинова
Фортепианные концерты Рахманинова
Композитор сильного, ярко самобытного дарования, гениальный пианист, не имеющий себе равных среди современников, выдающийся дирижер — «божество в трех лицах», как выразился о Рахманинове один из критиков. Какая из сторон деятельности этого феноменально одаренного музыканта была главной, определяющей? Современники затруднялись ответить на этот вопрос.
Важное место в творчестве Рахманинова занимает и жанр концерта как таковой: ни для одного из его современников, творческие интересы которых были связаны в первую очередь с областью фортепианной музыки, этот жанр не имел такого значения, как для него. Каждый из четырех фортепианных концертов Рахманинова обозначает определенную веху на пути композитора.
1 КОНЦЕРТ, написанный им в семнадцати-восемнадцатилетнем возрасте, еще до окончания консерватории, — произведение неровное и недостаточно самостоятельное. В нем чувствуется влияние как русских музыкантов, под воздействием которых рос и формировался юный Рахманинов. Некоторые места (особенно во второй и третьей частях концерта) кажутся наивными, элементарными по изложению. Вместе с тем в ряде моментов чувствуются рахманиновская «львиная хватка», напор и энергия. Выразительны взволнованно-лирическая тема главной и спокойная, легко парящая — побочной партии.
Концерт был первым произведением Рахманинова, которое он решился предать гласности, обозначив его op. 1. О том, что оно оставалось ему дорого и позже, свидетельствует новая редакция, сделанная в 1917 году.
***
2 КОНЦЕРТ. Концерт, принесший ее автору заслуженный успех, был по праву признан лучшим русским фортепианным концертом после си-бемоль-минорного концерта Чайковского. Но, при сохранении преемственных связей с наследием Чайковского и других русских и зарубежных композиторов XIX века, рахманиновский концерт содержит много нового как в своем образном строе и средствах музыкального выражения, так и в самой трактовке жанра. Можно было бы назвать его вдохновенной лирико-патетической поэмой для фортепиано с оркестром.
3 КОНЦЕРТ. Важнейшим этапом в творческом развитии Рахманинова стало создание в 1909 году Третьего фортепианного концерта, которому принадлежит такое же центральное место среди его сочинений конца 1900 — начала 1910-х годов, какое занимает Второй концерт в ряду произведений рубежа столетий. Не уступая этому своему предшественнику по свежести вдохновения, мелодическому богатству и красоте тем, Третий концерт носит на себе печать большей зрелости и сосредоточенности мысли. Асафьев считал, что начиная именно с Третьего концерта происходит окончательное формирование «титанического стиля рахманиновской фортепианности» и черты «наивно романтической фактуры», свойственные ранним сочинениям композитора, полностью преодолеваются им.
Концерт начинается сразу, после двух вступительных тактов оркестра, с проведения широко распевной темы главной партии солистом в октавном изложении. По своей обобщающей силе и глубине выражения она не уступает первой теме Второго концерта, но, в отличие от нее, звучит тихо и скромно, со сдержанным затаенным чувством задумчивой печали. Мелодия попевочной структуры развертывается в ограниченном диапазоне с постоянным возвращением к основному устою. Много раз отмечалась близость ее к строению древнерусских церковных напевов, приводились даже конкретные примеры подобной близости.
4 КОНЦЕРТ Четвертый концерт Рахманинова уступает двум предыдущим по свежести мелодического изобретения, широте и напряженности симфонического развития. Вместе с тем в нем проявляется ряд черт, характеризующих последний, зарубежный период творчества композитора: стремление к строгой сдержанности выражения, порой жесткость, графичность музыкального письма, усиление темных, мрачных тонов, принимающих иногда зловещую окраску («разгул злых сил» в финале).
Другое : Фортепианный концерт в творчестве Рахманинова
Фортепианный концерт в творчестве Рахманинова.
Важное место в творчестве Рахманинова занимает и жанр концерта как таковой: ни для одного из его современников, творческие интересы которых были связаны в первую очередь с областью фортепианной музыки (Скрябин, Метнер), этот жанр не имел такого значения, как для него. Каждый из четырех фортепианных концертов Рахманинова (к которым следует добавить и Рапсодию на тему Паганини) обозначает определенную веху на пути композитора.
Концерт, принесший ее автору заслуженный успех, был по праву признан лучшим русским фортепианным концертом после си-бемоль-минорного концерта Чайковского. Но, при сохранении преемственных связей с наследием Чайковского и других русских и зарубежных композиторов XIX века, рахманиновский концерт содержит много нового как в своем образном строе и средствах музыкального выражения, так и в самой трактовке жанра. Можно было бы назвать его вдохновенной лирико-патетической поэмой для фортепиано с оркестром. Черты поэмности проявляются в тяготении к единству цикла и непрерывности развития, достигаемых с помощью развернутой системы интонационно-тематических свя зей и модулирующих «скрепок» между отдельными частями элемент соревнования солиста с оркестром, являющийся одним и основных определяющих признаков классического концерта существу, отсутствует и уступает место их тесному взаимодействию Современников даже смущало почти полное отсутствие самостоятельных «концертирующих» эпизодов, в которых исполнителю сольной партии предоставляется возможность свободной демонстрации своих виртуозных возможностей. Кашкин в нерешительности останавливался перед вопросом, относится ли это к достоинствам или недостаткам произведения.
Монологичность концерта определяется по преимуществу лирическим строем его музыки, что не исключает ни сурового драматизма, ни строгой величавой эпичности. Рахманиновский лиризм проявляется здесь во всем своем богатстве и многогранности оттенков от тихого созерцательного покоя или элегической грусти до мужественного протестующего пафоса и восторженного радостного самоутверждения. Изумительна мелодическая красота и выразительность основных тем концерта, широко разрабатываемых композитором и предстающих в различном освещении, в разных метроритмических вариантах и сменах темброво-регистровой окраски. К числу замечательных образцов рахманиновского мелодического дара принадлежит тема главной партии первой части, о которой много уже было сказано и написано. Н. К. Метнер называет ее «одной из наиболее ярких тем России»: «с первого же колокольного удара чувствуешь, как во весь свой рост подымается Россия» (202, 350).
В этой теме, появляющейся в оркестре после нескольких «колокольных» аккордов субдоминантовой функции у фортепиано, Рахманинов создает на основе свободного претворения некоторых особенностей русской народно-песенной мелодики образ большой обобщающей силы. Возникая из секундовой интонации, она постепенно расширяет свой диапазон и приобретает все большую широту дыхания (пример 24). Вначале сурово и сумрачно звучащая тема приобретает в ходе развития более мягкую лирическую окраску и продолжается у фортепиано, которое выполняло до этого сопровождающую роль, окутывая мелодию гулкими полнозвучными пассажами.
Так подготавливается переход к побочной партии, тему которой излагает фортепиано при почти полном молчании оркестра. Эта светлая мечтательная тема принадлежит к характернейшим образцам одного из описанных выше типов рахманиновской лирической мелодики: за коротким воодушевленным взлетом мелодии на октаву по ступеням тонического секстаккорда следует длительное секвенционное нисхождение с преобладанием поступенных ходов, законченного периода тема далее словно истаивает и растворяется в высоком регистре. В отличие от неторопливо развертывающейся экспозиции с плавным «перетеканием» одного раздела в другой разработка развивается динамично и целеустремленно. При непрерывном ускорении темпа она по числу тактов почти вдвое короче. В ходе развития все яснее выступает на первый план активное ритмическое начало и путем преобразования краткого мотива, соединяющего вступительное аккордовое построение с главной партией (пример 26), формируется энергично ритмованная фигура маршевого типа, в сопровождении которой вступает сильно динамизированная тема главной партии в репризе. Вслед за кратким проведением ее основного шестнадцатитактового построения, представляющем собой главную кульминацию всей первой части, напряжение спадает, на протяжении почти всего дальнейшего развития репризы и коды идет процесс неуклонного постепенного затухания динамической энергии. Контуры побочной партии лишь слегка обрисованы в тихом, затаенном звучании валторны соло и в ритмическом увеличении, придающем ей спокойный, убаюкивающий характер. Только в небольшом кратком построении коды движение вновь оживляется, и вся часть завершается тремя энергичными словно обрубленными аккордами.
Медленную среднюю часть концерта В.А.Цуккерман справедливо назвал «жемчужиной русской лирики» (323). Это пленяющее красотой и поэтичностью музыки Adagio при довольно большой своей протяженности целиком основано на одной теме. Излагаемая солирующим кларнетом на фоне ровно струящихся фигурации у фортепиано9, она производит впечатление почти незаметной легкой зыби на застывшей поверхности, лишь слегка отклоняясь от основного опорного звука соль-диез и вновь возвращаясь к нему. Но за кажущейся внешней неподвижностью ощущается трепетная внутренняя жизнь. Безмятежный созерцательный покой нарушается отклонением в параллельный минор во втором трехтакте и особенно подчеркнуто экспрессивным взлетом мелодии на малую септиму перед заключением (пример 27). В среднем разделе этой части тема подвергается интенсивной разработке с непрерывным нарастанием темпа и силы звучания, приводящим к яркой кульминации на доминанте фа-диез минора, после него довольно развернутое построение типа каденции с «рассыпающимися» пассажами
фортепиано подготавливает вступление репризы, изложенной сокращенно с однократным проведением темы.
В финале концерта контраст мужественно волевого, действенного начала и мягкого лиризма обостряется при явном преобладании первого. Четко и энергично ритмованная тема главной партии сохраняет связь с некоторыми тематическими элементами первой части, но эта связь настолько завуалирована, что с трудом улавливается на слух. В лирически напевной теме побочной партии также есть обороты, сходные с аналогичной по своему месту темой первой части, но черты маршевой ритмики придают ей более подвижный и активный характер (пример 28). В заключительном построении коды эта тема звучит победоносно-ликующе в сочных унисонах струнных, сопровождаемых мощными полнозвучными аккордами фортепиано. Этот прием превращения лирического образа в героический, встречающийся у Танеева в до-минорной симфонии, а затем неоднократно у Скрябина, использован Рахманиновым для светлого утверждающего завершения своего удивительного по вдохновенному пафосу музыки и стройной законченности, соразмерности всех элементов произведения.
Концерт начинается сразу, после двух вступительных тактов оркестра, с проведения широко распевной темы главной партии солистом в октавном изложении. По своей обобщающей силе и глубине выражения она не уступает первой теме Второго концерта, ко, в отличие от нее, звучит тихо и скромно, со сдержанным затаенным чувством задумчивой печали. Мелодия попевочной структуры развертывается в ограниченном диапазоне с постоянным воз вращением к основному устою. Много раз отмечалась близость ее к строению древнерусских церковных напевов, приводились даже конкретные примеры подобной близости (см.: 353, 369). Впрочем, эта аналогия может относиться только к первому построению темы, во втором построении она хроматизируется и подвергается секвентному развитию, что придает ей более экспрессивно заостренную субъективно-лирическую окраску. Существенную роль играет также четкий активный ритм оркестрового сопровождения, который приобретает далее значение одного из постоянных объединяющих элементов в пределах всего цикла.
Та же ритмическая фигура слышится и в начальных фразах более лирически взволнованной побочной партии, что подчеркивается предшествующим собственно самой теме ее оркестровым вариантом (пример 30 а, б). В своем развитии тема достигает яркой выразительной кульминации3, представляющей динамическую вершину всего экспозиционного раздела.
Вторая, более высокая и продолжительная кульминация, достигаемая путем постепенного развития и вычленения отдельных мотивов темы главной партии, становится центром разработки (Allegro, ff, molto marcato) и завершается стремительно низвергающимся пассажем martellato, после чего наступает полоса длительного спада напряжения со скорбными малосекундовыми интонациями, настойчиво повторяющимися то в партии солиста, то у оркестра. Третья большая волна нарастания приходится на обширную каденцию, связывающую последний раздел разработки с началом репризы. Все признаки последней (появление темы главной партии, хотя и в значительно измененном, варьированном виде, утверждение основной тональности ре минор) ясно обозначаются в эпизоде scherzando. Развитие темы приводит к новой грандиозной кульминации, которая превосходит по силе обе предыдущие.
Все дальнейшее (краткое напоминание побочной партии и полное заключительное проведение темы главной партии в ее первоначальном экспозиционном изложении) служит заключением и «округляет» форму, придавая ей замкнутый, завершенный характер. Троекратное проведение основной темы (в экспозиции, в начале разработки и в заключении) и три кульминационные фазы, расположенные в порядке нарастающей силы и напряженности, являются узловыми моментами формы, сообщающими ей необычайную внутреннюю цельность и целеустремленность развития.
Своеобразна по своему строению и вторая часть концерта Интермеццо, написанная в виде свободных вариаций на простую песенную тему, излагаемую в оркестре. При этом тональность первоначального ее изложения и вариаций, исполняемых солистом, различны (ля мажор и ре-бемоль мажор с рядом последующих модуляций). Благодаря обилию понижающих альтераций во вступительном оркестровом изложении темы, частично повторяющемся в конце Интермеццо, тональность его воспринимается как доминанта минора. Тем самым эти два проведения выполняют функцию модулирующих построений, связывающих среднюю часть концерта с двумя крайними.
Уверенной мужественной силы и энергии исполнен финал концерта с его типично рахманиновским твердым, резко акцентированным поступательным ритмом. Отмеченная выше ритмическая фигура, являющаяся своего рода лейтритмом всего произведения, получает новое преломление в теме главной партии финала, основанной на стремительно взлетающих призывных квартовых интонациях. Тот же неудержимый напор волевой энергии, закованной в жесткие рамки неизменного синкопированного ритма, слышится и в излагаемой полнозвучными аккордами теме побочной партии. Только в заключительной партии появляется более плавная напевная мелодия, рисунок которой совпадает с основными контурами предшествующей ей темы.
Характер музыки неожиданно меняется в разработке (цифра 48, Scherzando), представляющей собой самостоятельный эпизод внутри сонатного allegro: резко изменяются темп, звуковой колорит, тип изложения; ритмический рисунок становится причудливым, неуловимо капризным. Но при всей контрастности сохраняется, хотя и очень тонко завуалированная, связь с основным тематическим материалом, боевые кличи главной партии финала превращаются в какие-то таинственные фантастические зовы: неясно вырисовываются и очертания отдельных мотивов побочной партии первой части (пример 33), а незадолго до окончания, как краткое напоминание, проходит начальная тема концерта в звучании виолончели (цифра 54, a tempo, poco a poco accelerando). Тем самым финал приобретает до известной степени суммирующее, синтетическое значение.
После краткой репризы Третий концерт, как и Второй, победоносно увенчивается сияюще светлой, но еще более ярко и уверенно звучащей в мощных унисонах фортепиано и оркестра кодой, основанной на преображенной теме побочной партии финала. Это торжествующее заключение подготавливается длительным постепенным нарастанием на доминантовом органном пункте, что еще повышает силу и интенсивность производимого им впечатления.
Работой, знаменовавшей начало выхода из затянувшегося на целое десятилетие творческого молчания, было завершение Четвертого концерта. Мы не располагаем данными для суждения о том, как далеко продвинулась работа над концертом, когда он был задуман композитором, но в печати появилось весной 1914 года сообщение, что Рахманинов предполагает к осени написать свой новый концерт, уже готовый в эскизах (см.: 206, 318). Такой большой промежуток времени между началом работы и ее окончанием не мог не отразиться на стилистической цельности произведения. Четвертый концерт носит на себе отпечаток «переходной» поры в развитии его автора. Некоторыми своими сторонами этот концерт близок к двум предшествующим (особенно Третьему), и вместе с тем в нем отчетливо выступают те новые черты, кристаллизация которых происходит уже в этюдах-картинах и Второй сонате. Тема главной партии первой части, излагаемая i листом после нескольких вступительных тактов оркестра, го ена по принципу, характерному для одного из типов рахмани ской мелодики среднего периода: быстрое целенаправленное хождение к вершине, за которым следует длительный постепенный спад, «затухание» мелодической энергии (пример 36). Чарующий своей нежной лирической прелестью тема побочной партии, в противоположность широким плавным линиям и плотному аккордовому изложению главной, отличается хрупкостью, тонкими извивами мелодического рисунка. Она складывается из отдельных коротких фраз, которым обильная хроматизация придает оттенок щемящей грусти, словно воспоминание о чем-то прекрасном, но безвозвратно ушедшем (пример 37).
Первой теме принадлежит главенствующая роль в концерте: она господствует на протяжении всей стремительной, динамичной разработки первого Allegro, эпизодически напоминает о себе и в двух следующих частях. Тема же побочной партии только один раз еще проходит в светлом, прозрачном регистре деревянных духовых незадолго до окончания разработки. Больше она нигде не появляется, репризное же проведение темы главной партии в оркестре с непрерывной линией тихого, постепенного динамического угасания звучит скорее как заключение, чем собственно реприза.
Четвертый концерт Рахманинова уступает двум предыдущим по свежести мелодического изобретения, широте и напряженности симфонического развития. Вместе с тем в нем проявляется ряд черт, характеризующих последний, зарубежный период творчества композитора: стремление к строгой сдержанности выражения порой жесткость, графичность музыкального письма усиление темных, мрачных тонов, принимающих иногда зловещую окраску («разгул злых сил» в финале).
Особенности фортепианного стиля
ФОРТЕПИАННОЕ ТВОРЧЕСТВО С. В. РАХМАНИНОВА
Брянцева, В.Н. С.В. Рахманинов / В.Н. Брянцева. – М., 1976.
Соколова, О. С.В. Рахманинов / О. Соколова. – М., 1987.
Воспоминания о Рахманинове / сост. З. Апетян. – М., 1988.
Арановский, М. Этюды-картины Рахманинова / М. Арановский. – М., 1963.
Брянцева, В.Н. Фортепианные пьесы Рахманинова / В.Н. Брянцева. – М., 1966.
Понизовкин, Ю. Рахманинов-пианист, интерпретатор собственных сочинений / Ю. Понизовкин. – М., 1965.
Алексеев, А.Д. Фортепианная музыка. Конец XIX – начало ХХ в. / А.Д. Алексеев. – М., 1969.
По природе дарования Рахманинов – лирик с открытой эмоциональностью. Для него было характерно сочетание двух типов глубоко лирического способа высказывания: 1) патетика, взволнованность; 2) утончённость, озвучивание тишины. Лирика Рахманинова выражает любовь к человеку и природе и одновременно страх перед неслыханными переменами и мятежами. Красота в идеальном созерцательном выражении и бурно клокочущие биения – в этой полярности Рахманинов выступает как человек своего времени.
Но Рахманинов был не только лириком, в его творчестве ярко выражены и эпические черты. Рахманинов – художник-сказитель деревянной Руси, колокольных звонов. Его эпичность героического типа (эмоциональный способ постижения реальности сочетается с эпичностью, повествовательностью). В последние годы усиливается трагичность мироощущения. В Америке почти в каждом сочинении культивировал тему неотвратимости смерти.
Стиль, музыкальный язык
Истоки – в Шопене, Шумане, Григе – выдающихся лириках XIX в., в духовной православной культуре, в творчестве Мусоргского и Бородина. С течением времени искусство Рахманинова впитывает в себя много нового, происходит эволюция музыкального языка.
Мелодия. В отличие от своего современника Скрябина, всегда мыслящего в музыке в инструментальных её формах, Рахманинов с первых же сочинений проявил вокальную природу своего дарования. С.В.Рахманинова называют одним из самых выдающихся мелодистов. Сам он говорил: «Я хотел бы спеть тему на фортепиано так, как ее спел бы певец». Мелодика Рахманинова всегда связана с народными истоками, темами родины, колокольными звонами России.Вокальное ощущение мелодики стало ведущей чертой всех его жанров, в том числе и инструментальных. Музыка Рахманинова в целом полимелодийна, в этом – один из секретов доходчивости. Его мелодиям присуща широта дыхания, пластичность, гибкость. Истоки многочисленны: городская и крестьянская песенность, городской романс, знаменный распев. Его мелодии имели характерные контуры: бурный всплеск с постепенными откатами.
Гармония. Опирался на завоевания романтиков. Характерны многотерцовые аккорды, расширение субдоминантовых образований, средства мажоро-минора, альтерированные аккорды, полигармония, органные пункты. «Рахманиновская гармония» – уменьшённый вводный терцквартаккорд гармонический с квартой (в миноре). Характерно многообразное претворение колокольных звучностей. Гармонический язык с течением времени эволюционировал.
Полифония. В каждом произведении присутствует подголосочная или имитационная полифония.
Метроритм. Характерны баркарольные, текучие ритмы либо маршевые, чеканные. Ритм выполняет две функции: 1) помогает создавать образ (нередки длительные ритмические ostinato); 2) формообразующая.
Формы и жанры. Начинает как традиционный музыкант: пишет фортепианные миниатюры в трёхчастной форме, фортепианный концерт, осваивает правила литургического цикла. В 900-е гг. обнаруживается склонность к синтезу форм, а затем – к синтезу жанров.
Особенности фортепианного стиля
Рахманиновский пианизм отражает стиль большой концертной эстрады, для которого характерна масштабность форм, виртуозность, динамика, мощь, рельефность. Несмотря на это, есть пьесы тончайшей, филигранной работы.
Фортепианная техника Рахманинова – в стиле романтического пианизма Листа, Рубинштейна: двойные ноты, октавно-аккордовые пассажи, трудные скачки, пассажи мелких нот, многозвучные аккорды с большой растяжкой и т.д.
Виртуозная техника – только средство передачи настроения, содержания, поэтому о технике Рахманинова мало писали. Главенство содержания отличает именно русскую исполнительскую школу.
Ритмика – мощная, стальная. Характерна склонность к повторности простых метроритмических формул.
Фактура многослойная, но дифференцированная. Внутри звуковой ткани есть регистровое расположение материала, разделение функций между голосами, ближний и дальний планы, может возникать подобие обратной перспективы русских икон (значимость планов обратна их пространственному расположению).
Мелодия может располагаться в разных фактурных слоях. Она имеет вокальную природу (сплав народной протяжной песни и знаменного распева). Кроме того, опора на песенное дыхание, голос ясно слышна в подъёмах и спадах фраз, в динамике, артикуляции, цезурах. В подлинной жизни мелодии, в её способности длиться, пребывать в широчайших пределах музыкального времени проявилось полифоническое богатство фортепианных творений Рахманинова.
Характерно нисхождение – нисходящее движение преобладает над восходящим. Динамический спад может отмечать собою целые разделы формы. Творческой темой Рахманинова стал уход, искусство формы у него всегда искусство ухода. В пьесах малой формы Рахманинов выражает тему со всей полнотой. Эмоция изживается всегда. Нисхождение не прерывается, пологое движение чувствуется в каждом разделе, в каждой фразе.
Рахманинов открыл для фортепианной музыки область колокольности, богатую мировоззренческим смыслом, экспрессией, колоритом. Звон колоколов являлся звуковой средой, в которой пребывали музыканты России. Рахманинов нашёл в звоне постепенность ухода, звон стал «вопрошанием о небытии».
В итоге звучащий образ фортепиано, созданный Рахманиновым, есть воплощённое переживание широты и благодати земных стихий, материального бытия. Фактурные, динамические, регистровые, педальные решения Рахманинова служат передаче цельного, сплошного, наполненного свойства и воплощению бытия.
Наследие композитора в фортепианном жанре можно условно разделить на две группы:
1 группа – крупные произведения: 4 концерта, «Рапсодия на тему Паганини», 2 сонаты, Вариации на тему Корелли и Шопена.
2 группа – пьесы для фортепиано solo. Ранние: ор. 3 пьесы-фантазии, ор. 10 салонные пьесы, музыкальные моменты ор. 16. Зрелые: прелюдии ор. 23 и ор. 32, этюды-картины ор. 33 и ор. 39, транскрипции собственных романсов и сочинений других авторов.
Между двумя группами сочинений есть принципиальная разница: сочинения 2-й группы Рахманинов закончил писать в России (до1917 г.), а сочинения 1-й группы писал с1891 г. до1934 г., они охватывают всю жизнь композитора. Таким образом, произведения крупной формы наиболее полно раскрывают эволюцию творчества, а сольные пьесы помогают понять становление.
Ор. 3 – Элегия, Прелюдия, Мелодия, Полишинель, Серенада. Названы «пьесы-фантазии». Написаны Рахманиновым в 1892 году и посвящены преподавателю Московской консерватории А.С.Аренскому. Скомпонованы по принципу контраста – элегическая лирика и героический эпос Первой публично прозвучавшей фортепианной пьесой молодого Рахманинова стала Прелюдия до диез минор. Она была исполнена автором на концерте Электрической выставки 26 сентября 1892 года. Судьба этой прелюдии уникальна. Так, в середине 1890-х годов она вошла в репертуар практически всех студентов-пианистов Московской консерватории. А. Зилоти, выступая в Европе и Америке, включил прелюдию в свою концертную программу, и очень скоро она была издана в Англии и Америке. Будучи уже признанным пианистом-виртуозом, Рахманинов исполнял эту прелюдию в качестве обязательного номера. Огромный успех этого произведения, буквально «преследовавший» композитора всю жизнь, сам Рахманинов объяснил так: «Однажды прелюдия просто пришла, и я записал её. Она подступила с такой силой, что я не смог бы отделаться от неё, если бы даже попытался. Она должна была быть – и она стала».
«Фантазия» («Картины» для двух фортепиано, первая сюита) (ор.5). Произведение написано композитором в 1892 году и посвящено П.И.Чайковскому. В него входят следующие части: «Баркарола», «И ночь, и любовь», «Слезы», «Светлый праздникКомпозитор дает романтическую трактовку форме. Особенность ее композиции обусловлена программой и фантазийным характером произведения. Структура цикла во многом сходна со структурой старинной сюиты: образуется две группы, в которых части объединены по принципу контраста, возрастающего во второй группе. Одним из важных скрепляющих элементов является тесное интонационно-тематическое родство частей.
Ор. 10 «Салонные пьесы» – Баркарола, Вальс, Романс, Юмореска и др. Всего 7. Они менее известны, в них Рахманинов отдаёт дань салонной традиции.
Шесть фортепианных пьес для 4-х рук (ор.11)
Ор. 16 «Музыкальные моменты». Характерный романтический жанр (Шуберт). В цикле развивает идею «от мрака к свету» – от трагизма разных аспектов через протест к упоению жизнью. Центральный образно-смысловой стержень – пьесы № 3 и 4 – трагическое начало и перелом, протест. Это единый цикл, скрепленный сквозным музыкальным драматическим развитием образов. Динамические, быстрые пьесы — преимущественно драматические — чередуются с певучими, сдержанными, медленными, сосредоточенными.
Первые 4 пьесы написаны в минорных по колориту тональностях (b-moll, es-moll, h-moll, e-moll). Особенной драматической напряженностью отличаются третья (монолог для фортепиано) и четвертая, однако цикл завершается в светлых и жизнеутверждающих тонах.
Вторая сюита для двух фортепиано (ор.17) состоит из четырёх пьес, имеющих программные заголовки. Количество частей и их функции сближают произведение с сонатно-симфоническим циклом. Так, Интродукция и Тарантелла выполняют функцию I части и финала, Вальс играет роль жанровой части, а Романс аналогичен лирической, медленной части. Единству цикла способствует расположение частей по принципу контраста и наличие связующих элементов.
Прелюдии ор. 23 (10 пьес, 1901 г.), ор. 32 (12 пьес, 1910 г.). Углубляет содержание пьес. Как правило, все написаны в сложной трёхчастной форме с динамизированной репризой. Эти пьесы подлинно симфоничны – сквозное развитие, черты конфликтности. Реприза – как исход, этап прожитого, выход из борьбы. Традиционно прелюдия представлялась в связи с двумя путями существования: как вступление к фуге (в циклах, например, И.С.Баха); миниатюра (в творчестве Шопена, Лядова).В творчестве Рахманинова появляется третье направление в жизни жанра: самостоятельная масштабная пьеса. В циклах прелюдий наблюдается сочетание трех начал: лирики, эпики и драматизма. Они охватывают широкий круг образов, отличаются виртуозностью, блеском, развернутостью форм, монументальностью; программных названий не имеют. Сравнение циклов прелюдий (десять прелюдий ор.23, 1903 и тринадцать прелюдий ор.32, 1910) демонстрирует изменения в соотношении образных сфер и эмоций в музыке: свойственные более раннему циклу настроения светлой поэтической лирики сменяются в более позднем возрастанием роли образов тревожных, драматических, роковых; также – величавой эпики и повышением яркости национального колорита. Это влияет на манеру фортепианного письма: усиление монументальности, богатство красок придают ему черты оркестральности.
Жанр фортепианной сонаты в целом не был характерен для Рахманинова, в отличие от его современников. Соната №1 d-moll ор.28 и №2 b-moll ор.36 ( существует и исполняется в двух редакциях). В Первой сонате черты лирико-драматической поэмы обусловлены программностью произведения (три части Сонаты воплощают образы «Фауста» Гёте: I часть — «Фауст», II часть — «Гретхен», III часть — «Полёт на Броккен»). Вторая фортепианная соната написана в 1913 г. Трёхчастный цикл произведения имеет черты одночастной композиции, благодаря тематическому родству частей и непрерывности музыкального развития. Чередование энергичных драматических (первая и третья части) и хрупких созерцательных (вторая часть) образов, тесное интонационно-тематическое взаимодействие приводит к финальному гимническому апофеозу..
Концерты для фортепиано с оркестром.До Рахманинова жанр фортепианного концерта в русской музыке был реализован в творчестве Балакирева, Рубинштейна, Чайковского, но ни у кого не был определяющим. У Рахманинова же этот жанр стал одним из важнейших, вобрав весь
образный мир его творчества. Одной из главнейших черт является единство трех начал в его концертах (как и в прелюдиях): лирического, эпического и драматического.
Фортепианные концерты С.В.Рахманинова можно назвать своеобразным итогом его творчества: они обобщили то, что накапливалось композитором в прелюдиях, симфониях, т.д. Это, главным образом, — монументальность, концертность, виртуозность. Рахманинов симфонизирует свои 4 концерта, отмечающие важнейшие вехи творчества, подхватывая эту традицию от Чайковского.
Второй фортепианный концерт (c-moll, 1901) отметил выход из кризиса и открыл зрелый период творчества. В знак благодарности композитор посвящает его В.Далю – врачу-психотерапевту и гипнотизеру, который сумел убедить его в непременном успехе произведения; был впервые исполнен в Московском филармоническом сезоне 1901/1902 года под управлением А. И. Зилоти, солировал автор. На следующий день концерт был исполнен «наоборот» – за дирижерским пультом стоял Рахманинов, партию фортепиано исполнил Зилоти. Второй концерт стал одним из самых популярных произведений фортепианной литературы и вошёл в репертуар ведущих мировых пианистов. Его исполняли и записывали сам Рахманинов, Владимир Горовиц, Святослав Рихтер, Артур Рубинштейн, Владимир Ашкенази, Николай Петров, Ван Клиберн, Евгений Кисин и многие другие выдающиеся исполнители.
Третий фортепианный концерт (d-moll, 1909) был создан накануне грандиозных гастролей по Америке. Третий концерт стал одной из вершин творчества Рахманинова. Его можно называть «концертом-симфонией» по значительности содержания, масштабности образного и драматургического развития. О главной теме-«песне» Рахманинов писал: «… я хотел «спеть» мелодию на фортепиано, как ее поют певцы – найти подходящее, вернее, не заглушающее это «пение» оркестровое сопровождение.. Владимир Горовиц – выдающийся исполнитель произведений Рахманинова. Третий концерт в его интерпретации стал легендой, сам Рахманинов признавал это исполнение лучшим из тех, что он когда-либо слышал. Только Горовицу он позволил внести купюры в свою Вторую сонату и предложить свой вариант.
Четвертый (g-moll, 1926), посвященный Н.Метнеру, создавался не один год, обобщая творческие искания). Концерт был впервые исполнен в Филадельфии 18 марта 1927 года с композитором в качестве солиста и Леопольдом Стоковским в качестве дирижера. Концерт в настоящее время существует в трех версиях. После неудачной премьеры Рахманинов сделал поправки, прежде чем опубликовать его в 1928 году. При продолжающемся отсутствии успеха автор пересмотрел и переиздал его в 1941 году. Работа посвящена Николаю Метнеру, который, в свою очередь, посвятил свой Второй фортепианный концерт Рахманинову. Концер, наименее известен среди всех фортепианных концертов Рахманинова, однако, часто исполнялся в России..
Нередко к числу концертов причисляют и «Рапсодию на тему Паганини» (a-moll, 1934), где присущая ей концертность позволяет произведение «по праву считать Пятым концертом» (Рапсодия написана в форме вариаций). Рахманинов работал над этим сочинением на вилле Сенар. Премьера состоялась в 1934 г., партию фортепиано исполнил автор в сопровождении Филадельфийского оркестра под управлением Леопольда Стоковского. В этой музыке ностальгия соединяется с откровенной «дьявольщиной». Недаром Рахманинов включил в нее мотив «Dies irae». Премьерное исполнение было записано. Среди других знаменитых исполнителей, записавших Рапсодию, — Артур Рубинштейн, Владимир Ашкенази, Вэн Клайберн. Произведение состоит из двадцати четырёх вариаций на тему знаменитого двадцать четвёртого каприса Николо Паганини. Хотя данное сочинение Рахманинова исполняется без перерывов, оно может быть подразделено на три части: с первой по одиннадцатую, с 12 по 18, и оставшиеся образуют финал.
Обработки Рахманинова: романсы самого Рахманинова (Сирень, Маргаритки), скрипичные произведения И.С.Баха (Прелюдия, гавот и жига из сюиты ми мажор) и Ф.Крейслера (Муки любви и Радость любви), Менуэт из музыки Ж. Визе к драме «Арлезианка», Скерцо из музыки Ф.Мендельсона к пьесе «Сон в летнюю ночь», Гопак из оперы «Сорочинская ярмарка» М.Мусоргского, Полет шмеля из оперы «Сказка о царе Салтане» Н.Римского-Корсакова, песни Ф.Шуберта (Куда? из цикла «Прекрасная мельничиха») и П.Чайковского (Колыбельная песня).
Рахманинов – пианист
Рахманинов горячо приветствовал свержение самодержавия в России в феврале 1917, но не принял Октябрьской революции и в конце 1917 г. уехал за границу. После нескольких месяцев, проведенных в странах Скандинавии, он поселился в США, где находился до конца своей жизни. В этот период Рахманинов всецело был поглощен концертно-пианистической деятельностью. В беседе с корреспондентом американского журнала «The Monthly Musical Record» он говорил: «Уехав из России, я потерял желание сочинять. У изгнанника, который лишился музыкальных корней, традиций и родной почвы, не остается иных утешений, кроме нерушимого безмолвия нетревожимых воспоминаний». Ежегодно давая десятки концертов в Америке и различных европейских странах, Рахманинов исполнял разнообразный пианистический репертуар. Кроме собственных сочинений, он особенно охотно играл произведения Л. Бетховена, Ф. Шопена, Р. Шумана, Ф. Листа. Его интенсивная концертная деятельность продолжалась до конца жизни. Лишь за полтора месяца до смерти Рахманинов был вынужден прервать очередную концертную поездку в связи с обострившейся болезнью. Живя за границей, он считал себя русским художником, следил за новинками советской литературы.
Известно, что Рахманинов с младых лет питал горячую любовь к музыке Чайковского, испытал сильное влияние последнего в раннем периоде своего творчества и сохранил на всю жизнь свои чувства к этому композитору. Одним из самых замечательных исполнительских достижений Рахманинова была небольшая пьеса Чайковского «На тройке».
Как пианист Рахманинов был единодушно признан одним из величайших художников в истории фортепианного исполнительства. Его виртуозное мастерство было безгранично по своим возможностям, но он никогда не выдвигал его на первый план, всецело подчиняя содержательному художественному замыслу. Исполнение Рахманинова захватывало прежде всего огромной выразительной силой. Специфической особенностью пианистического мастерства Рахманинова являлась прежде всего его динамика, необычайная, подавляющая, временами почти неправдоподобная динамическая мощь. Чрезвычайной рельефностью отличалась его фразировка, каждая деталь оказывалась «весомой» и была наполнена яркой экспрессией. Удивительная «вокальная» красота рахманиновского звука, «затопляющая» певучесть его кантилены являлась законной наследницей «поющих пальцев» Антона Рубинштейна, прославленная кантилена которого, по свидетельству современников, «удивительно приближается человеческому пению». Исполняя свои фортепианные сочинения, Рахманинов не только пел свои «мелодии-дали», но и декламировал, драматизировал, театрализовал их выразительные интонации, добиваясь живости и эффекта единства целого, объединяя все общим режиссерским замыслом. Знаменитая рахманиновская ритмика – стальная; в то же время она поражает своеобразием, гибкостью, необычайной свободой. Ритм рахманиновских интерпретаций – не внешний каркас, в который исполнитель насильственно и, стало быть, искусственно втискивает свою личность; это – внутренний стержень, костяк, на котором держится все его естество, это – жизненный ритм его собственной личности, его мирочувствия, его дыхания.
Критика отмечала в фортепианном исполнении Рахманинова черты «оркестральности», проявлявшейся в богатстве звуковых красок, исключительно гибкой, разнообразной тембровой нюансировке и в ясном выделении каждого отдельного голоса. При этом Рахманинов никогда не увлекался красочными деталями в ущерб целому. Его называли «идеальным исполнителем-стратегом». Строгая продуманность, цельность и законченность исполнительского замысла действовали убеждающе даже тогда, когда его интерпретация того или иного произведения расходилась с привычными трактовками и могла показаться в чем-то спорной. Исполнительское искусство Рахманинова не терпит ни малейшей приблизительности, недоговоренности, никаких неясных, половинчатых, не до конца выполненных намерений. Отсюда – сильная «увеличенность», выпуклость, необычная рельефность всех «звуковых скульптур» Рахманинова.
«Как пианист Рахманинов представляет совершенно выдающееся явление, — пишет А.Б. Хессин, — обладая громадным темпераментом и могучим тоном, не имеющим по силе звучания себе равного у других современных ему пианистов, — он способен был увлечь любую аудиторию. Его исполнение, технически безупречное, ясное и четкое, отличалось простотой и искренностью, причем над всем исполнением властвовал стальной ритм. Сила его содержательного, насыщенного и сочного звука благодаря его яркому темпераменту производила незабываемое впечатление… Из всех пианистов, которых мне привелось слышать, а слышал я всех лучших, кроме Ф. Листа, Рахманинов первый после А. Г. Рубинштейна производил на меня своим стихийным, исполнением, главным образом сочинений тех авторов, чье мироощущение было ему родственно, потрясающее впечатление».
«Из всех слышанных мною пианистов я ставлю на первое место Рахманинова; его единственного я могу назвать гением, все остальные — не более чем таланты (что, разумеется, также очень много), — пишет Г.М. Коган. — Впервые я услышал его в Киеве в 1913 году. Рахманинову было тогда сорок лет. Он был уже весьма известен как пианист и композитор, однако первым пианистом мира считался в России все же не он, а Гофман; по крайней мере, таково было мнение широкой публики, да и очень многих музыкантов. Хорошо помню, с каким преклонением и восторгом говорил о Гофмане мой учитель музыки, убеждавший меня в несомненном превосходстве своего кумира и над Рахманиновым, и над всеми прочими пианистами. Концерт Рахманинова произвел на меня громадное впечатление. Я сразу сделался (и навсегда остался) восторженным поклонником его и как) пианиста, и как композитора. Какой запомнилась мне игра Рахманинова? Что более всего привлекло в ней внимание, чем объяснялось ее „магическое» действие на слушателей? Игра эта отличалась от игры остальных слышанных мною пианистов особой властностью. Она отнюдь не шла навстречу слушателю, его ожиданиям, его пониманию исполняемого произведения; наоборот, она шла скорее наперекор этому, резко, жестко противопоставляя ожидаемому иное толкование, беспощадно навязывая его аудитории. Эту же особенность я наблюдал и у других гениальных исполнителей, например у Шаляпина; она составляет, по-моему, характерное отличие гения от таланта. Но в этом противопоставлении не чувствовалось ничего надуманного, нарочитого. Рахманинов играл так не потому, что стремился исполнять иначе, чем другие, а потому, что такова была его индивидуальность, его художественная натура, потому что он не мог играть иначе. Скрябин провозглашал верховенство воли художника, его “хочу“; Рахманинов ничего не провозглашал, он просто осуществлял свое “хочу“, подчиняя ему зал».
Творчество Сергея Рахманинова оказало огромное влияние на исполнительское искусство двадцатого столетия, он во многом предопределил эталон современного исполнительского стиля. Сохраняя на протяжении всего творческого пути тесную связь с традициями, С.В.Рахманинов в своих произведениях развивал, обновлял, переосмысливал их. Высшие критерии оценки для него – непосредственность и искренность высказывания, что во взаимодействии с необыкновенной красотой, глубиной и силой воздействия его музыки делают ее бессмертной и актуальной, ставя ее над рамками времени.